Две пожилые дамы от скуки решают свести своих соседей по поселку Лену и Макса. И престарелые шалуньи не будут разочарованы. Их интрига удастся на славу, затронув не только очаровательную Леночку и бывалого сердцееда Максима, но и местного бизнесмена Эдика, спаниеля Василия, милиционера Мячикова, нахальную девицу Элеонору, а также прочих жителей тишайшего села Кулебякино и не только…
Пролог
Шмель описывал круги над жасмином лениво и медленно до такой степени, что если еще чуть помедленнее — упадет. Потому и жужжание у него получалось низкое, тягучее, рокочущее — словно где-то вдали летит тяжелый бомбардировщик.
Улица престижного коттеджного поселка Кулебякино казалась вымершей. Трава размеренно прилегла на газонах. Листва печально поникла. Белоснежные коттеджи и монстры красного кирпича казались одинаково раскаленными. Ни одной живой души — даже кошек нет, хотя кулебякинские кошки славились своей многочисленностью и невосприимчивостью к климатическим капризам.
И если бы какой-нибудь (сумасшедший, скорее всего) наблюдатель обвел глазами пространство вокруг себя, он решил бы, что поселок Кулебякино вымер… ах, нет! На веранде одного из коттеджей наметилось некоторое движение.
Коттедж был даже и не коттедж, а нормальный такой дом. Типичная дача тридцатых годов прошлого столетия, только, разумеется, основательно подреставрированная, утепленная и вполне себе цивилизованная — на окнах ящики кондиционеров, по фасаду утопленные в землю фонари, стеклопакеты. Однако стиль не изменился — и дом выделялся среди своих соседей, словно белый лебедь среди белых гусей.
Шевеление на веранде производили два громадных веера из китайской рисовой бумаги. Веерами обмахивались две очаровательные особы, при взгляде на которых все тому же гипотетическому чокнутому наблюдателю наверняка захотелось бы перекреститься и вглядеться повнимательнее.
1
Когда жарко, то все вокруг кажется немного замедленным. Как на рапиде в кино. Вероятно, из-за воздуха, который струится над капотом вашей машины, и его можно потрогать отвратительно потной, скользкой рукой…
Максим Сухомлинов провел влажной ладонью по влажному ежику волос, стряхнул капли пота с висков. Ледяной душ. Потом ледяной нарзан. Потом ледяное… ну, пусть пиво. Пару бутылок, не больше.
Он, как полный идиот, стоял на светофоре. Идиотизм заключался в том, что светофор торчал посреди поля сурепки, где и пролегала узкая частная дорога, ведущая в престижный, элитный и понтовый поселок Кулебякино. Ни перекрестков, ни пешеходов, ни диких зверей, ни встречных машин, ни, соответственно, ГИБДД, но Макс Сухомлинов почему-то торчит перед красным сигналом светофора и плавится от жары в своем джипе.
Кондиционер сломался еще в Москве, перед выездом, и техник на сервисе с надеждой заглядывал в глаза, но Макс ждать больше не мог. Он вообще уже давно не мог ждать. Он устал от этого города, равно как и от десятка других столиц, он больше не мог и не хотел зарабатывать сумасшедшие бабки и разруливать сложные ситуации, он с наслаждением разбил плазменный телевизор, отдал ключи консьержке тете Гале и рванул из Москвы, надеясь только на одно: есть на земле место, которое не может, не имеет права измениться.
Кулебякино.
