Человек познает, причем способность к познанию у него обусловлена его биологической целостностью; кроме того, человек знает, что он познает. Являясь фундаментальной психологической, а значит и биологической функцией,

познание

направляет его действия во вселенной, и благодаря

знанию

он уверен в своих деяниях. Кажется, будто возможно

объективное знание,

а благодаря

объективному знанию

вселенная начинает казаться системной и предсказуемой. Однако

знание

как переживание — это нечто личностное и частное, что не может быть передано другому. То же, что, как считают, может быть передано, то есть

объективное знание

всегда должно создаваться самим слушателем: слушатель понимает, причем впечатление, будто

объективное знание

передано ему, возникает лишь в том случае, если он готов понять. Таким образом, суть

познания

в качестве биологической функции такова, что ответ на вопрос

«Что есть познание?»

должен возникнуть из понимания знания и познающего субъекта, возникающего из способности последнего к познанию. К такому пониманию я и стремлюсь.

Главное притязание науки — объективность. Наука пытается делать утверждения о вселенной, прибегая для этого к тщательно. определяемой методологии. Но в самых истоках этого притязания заключена слабость науки — в ее

априорном

допущении, будто объективное знание — это описание того, что познано. Такое допущение вызывает вопросы:

«Что значит познавать?»

и

«Как мы познаем?»

(а) Наибольшее препятствие на пути к пониманию живой организации состоит в невозможности дать ей объяснение, перечислив ее свойства. Живая организация должна быть понята как единство. Но если организм — это целостное единство, то в каком смысле составляющие его свойства суть его части? Организмический подход на этот вопрос не отвечает, он лишь формулирует его иначе, настаивая на существовании таких элементов организации, которые подчиняют каждую часть целому, так что организм становится единством (Bertalanffy, 1960). Вопросы же,

«Как возникает это единство?»

и

«В какой мере его следует считать свойством организации организма в противоположность свойству, возникающему как итог его образа жизни?»

остаются открытыми. Сходная трудность возникает также в связи с пониманием функциональной организации нервной системы, особенно при рассмотрении высших функций человека. Перечисление всех функций переноса всех нервных клеток дало бы нам лишь какой-то список, а вовсе не систему, способную к абстрактному мышлению, описанию и самоописанию. При таком подходе неизбежно возникает вопрос:

«Как живая организация порождает познание вообще и самопознание в частности?»

(б) Организмы адаптированы к окружающей среде, и поэтому казалось бы естественным утверждать, что «окружающая среда», в которой они живут, репрезентирована в их организации и что в процессе эволюции они накопили информацию об окружающей среде, закодированную в их нервной системе. Утверждалось также, что органы чувств собирают информацию об «окружающей среде», а благодаря научению эта информация кодируется в нервной системе (Young, 1967). При этом такие вопросы, как:

«Что значит «собирать информацию?»

и«

Что именно закодировано в генетической и нервной системах?»,

оставались без ответа.

Успешная теория познания сможет ответить как на вопросы из области эпистемологии, так и на вопросы из сферы биологии. Именно это я и предполагаю сделать. Цель же данной работы состоит в том, чтобы представить теорию познания, обеспечивающую эпистемологическое понимание явления познания и адекватное видение функциональной организации познающего организма, порождающей такие явления, как концептуальное мышление, язык и самосознание.

В последующем изложении я не предлагаю каких бы то ни было формальных определений употребляемых мною терминов, таких, как «познание», «жизнь» или «взаимодействие», предоставив их смыслу раскрыться через употребление. Я поступаю так потому, что уверен в том, что свидетельством адекватности этих терминов для описания явлений, которые я стремлюсь объяснить, явится внутренняя непротиворечивость теории, а также потому, что я говорю как