В центре романа судьба женщины, родившейся и выросшей в Багдаде в начале прошлого века. Это история ее любви, которую она пронесла через всю жизнь, несмотря на многие испытания. Сильная духом и преданная своим детям, она ежедневно борется за их и свое существование.
Действие романа разворачивается на фоне исторических событий в Ираке во время Оттоманского правления, затем в Израиле. Колорит Востока, смешанный с колоритом быта восточного еврейства, составляет своеобразие романа.
Сами Михаэль — известный израильский писатель. По мнению критиков и многочисленных читателей, «Виктория» — лучший его роман.
Глава 1
Еще ни разу не решалась она так далеко отойти от дома одна, без мужчины. Бурные волны рассвирепевшей реки яростно раскачивали наплавной мост под ногами, казалось, что вот-вот он сорвется и исчезнет в мутном водовороте. Потом над куполом башни, на том берегу, взвился зеленый флаг, и тогда поток едущих сзади машин и повозок прервался, дорога на миг опустела, и толпы, жмущиеся по сторонам, тут же хлынули на нее в бешеном рывке к свободе; и их было ни собрать, ни вернуть на тротуар, пока не раздались гудки первой встречной машины. Но Виктория сойти с тротуара не осмеливалась. Шоферы машин, стремившиеся как можно быстрее съехать со стонущего моста, напирали на едущие впереди повозки и телеги, вынуждая кучеров подгонять своих перепуганных коняг, так что все уже смешалось в этом паническом бегстве. В конце концов кучерам пришлось спешиться и, взяв лошадей под уздцы, мчаться вперед вместе с ними. Виктория слышала цокот конских подков, топот босых ног, пыхтенье кряжистых кучеров, видела перепуганные конские морды, белую пену, стекавшую с их губ, и ею тоже овладело дикое желание куда-то лететь вместе со всеми. Голова снова закружилась, и под черной шелковой абайей
[1]
ее прошиб пот. А ревущая река все напирала на мост. Лишь немногие поднялись на него из-за того, что им необходимо было перейти на тот берег; большинство же пришло так, нервы пощекотать. В воздухе и правда висело напряжение, как перед неизбежной катастрофой. Ведь хрупкому мосту не устоять против беснующейся реки! Виктория решила, что она — единственная женщина, идущая здесь без мужчины. Впрочем, она и не собиралась доходить до конца. Перед выходом из дому она надела абайю и прикрыла лицо черной чадрой, а сверху накинула еще одну чадру — чтобы не заметили ее слез. Но она не думала, что столкнется с такой прорвой народа. Считала, что место будет пустым, точно бельевая веревка на безлюдной крыше. И на этой веревке, представляла она, будто сидят одинокие птицы, крутят головками, словно раздумывают, расправить ли им крылья и взлететь или же собрать перья в комочек, да и рухнуть вниз. На самом деле она никогда не видела, чтобы птицы кидались вниз по своей воле. Вот про людей слышала, что они такое проделывают.
Некоторые мужчины уже учуяли, что она одна, и, пользуясь давкой, начали ее лапать, распускать руки; один даже вонзил сзади пальцы, опытные, изогнутые, словно крючки, и его хриплый голос зловеще прокаркал ей в ухо: «А вот я тебя разорву!» Боль обожгла, но как увернешься в такой давке от его наглых рук!
Однако больше всего пугала река, к которой она шла.
Еще чьи-то пальцы алчно тянулись к ее плоти, схватить, урвать. Но реагировать она не смела. Стоит ей обернуться, и это сразу подстегнет наглеца. Вон один, так и влип в нее сзади. Хорошо, что люди, перепугавшись взбесившейся лошади, надавили и оттеснили его прочь. Краешком глаза она ухватила его ухмылку. А еще еврей, Ямахом зовут. Неужели и Рафаэль так же вот распускает руки? Да уж наверняка, чего и спрашивать! Если любил хлопнуть ее по заднице и прийти в восторг от звука шлепка, и если женщины с ним вольничали, и он порой возвращался во Двор весь в синяках и ссадинах, будто из колючек выскочил, так как же, станет он держать руки в карманах! И снова, заливаясь слезами, она его проклинала. А плоть, страдающая от чужих щипков, тосковала по этим его внезапным атакам, умевшим распалить в ней пожар. «Кончается он! — сказала она себе. — Уже и проклинать скоро некого будет. А может, уже и кончился, если не вчера, так сегодня. Завтра-то наверняка. Мужчины и покрепче харкали-харкали кровью, да и померли. А хрупкий Рафаэль, он для этой прожорливой хвори легкая добыча».
Она чувствовала себя совсем потерянной. Вышла из дому, чтобы утопиться в реке, а теперь, видишь ли, похоть ее одолела, жаждет прикосновений собрата этих развратников. Напор толпы ни на минуту не давал задержаться, опереться на парапет, поразмыслить, и она все спрашивала себя, что же ей делать, когда мост будет пройден.
Глава 2
Сидя возле дурманящего огня при входе в кухню, Виктория отсекала ножом стебельки бамии, и их клейкие щетинки покалывали ей пальцы.
— Как ты думаешь, что он делает по ночам в этом самом
театро
? — спросила она шепотом.
Мирьям помахала подолом платья, чтобы обдуть вспотевшие бедра.
— Раздевает глазами девок вроде Рахамы Афцы и мечтает, как бы их того самого… Ах, положить бы ему голову на плечо, когда он в лохани моется, и так медленно-медленно намыливать яйца…
— Тихо ты! — залилась краской Виктория.
