Они были всегда, со времен самой вечности, и жили они среди звезд. Потом облюбовали Землю и стали жить в небе и на вершинах гор. Жили они долго, а самые старшие помнили еще начало всего. Когда один из них погибал, выбирали они родителей будущего ребенка, который вскоре появлялся на свет и через пару-тройку тысяч лет уже становился взрослым. Когда-то искали они знания и имели ум пытливый, но со временем интерес к наукам погас. Отдавая дань традиции, продолжали хранить знания, которые начинали забываться, так много знали они всего. Время старались проводить в веселье, за едой, питьем, утехами разными да играми всевозможными. Жизнь свою устроили давным-давно, да так, что ничто их не обременяло и не заботило, а шло всегда, как было надо. Чувства их, пожалуй, ограничивались любопытством, скукой, радостью и печалью. Страстей сильных они не знали, как не знали ни любви, ни ненависти. Поэтому искусств у них тоже не было.

Когда появились люди, они сразу стали очередной их забавой. Страсти человеческие были им непонятными, чуждыми, глупыми. И стали они от души забавляться, играя на страстях человеческих. Нарекли их люди драконами. Научились драконы обретать облик человеческий, чтобы использовать людей для игр любовных да забав разных, презирая их вместе с этим за страсти, глупость и жизнь короткую. Особенно презирали искусства бесполезные: танец, музыку, поэзию… Люди так глупы, что тратят свои жалкие мгновения на совершенно бесполезные вещи. После утех драконовых жили люди совсем мало, имели глаз дурной, а некоторые начинали делать такое, от чего кровь стыла в жилах. Стали люди бояться драконов и недолюбливать, но многие шли к ним в услужение, мечтая о богатстве и власти, а кто и о мудрости, которыми драконы заманивали к себе людей. И жил совсем юный дракон, не более трех тысяч лет от роду, и был он не от мира сего. Знаниями он не интересовался — что толку хранить то, чем никогда не воспользуешься, а удовольствия нагоняли на него скуку. Желал он чего-то совсем иного, чего не знало племя его. Часто он бродил по свету, избегая общества. Только в уединении переставал тяготиться своей необычностью и вскоре совсем ушел от собратьев своих в лес, где затихала тоска и боль непонятная. Живя в лесу, стал он понимать язык зверей и птиц и то, о чем молчат трава и деревья.

Брел он по лесу, куда глаза глядят да ноги несут, и вышел к поляне лесной. Доносился с той поляны звук необычный, и от этого звука с новой силой проснулась тоска. Снова его влекло, звало, вновь рвалось на свободу нечто из самой глубины бездонной холодной души. И было все это настолько удивительным и необыкновенным, что не мог он сделать ни шагу, так и застыл на месте.

А на поляне сидел человек и играл на бамбуковой дудочке, и так он ушел в свое занятие, что сам, казалось, плыл по лесу вместе с этим звуком. Ничего подобного не встречал дракон ранее. Заслушался он и сам не заметил, как исчезло время, потом лес, потом и сам растворился он в этих звуках. Долго еще играл человек на своей дудочке, а когда закончил, пригласил жестом дракона подойти.

— Садись поближе. Сегодня ты мой гость.

В один миг он потерял все. Трон, друзья, деньги — все это осталось в другой жизни. Иногда ему казалось, что той жизни не было вообще. Родной брат и любимая жена! А он доверял им. Нет у царей ни жен, ни братьев. Он узнал о заговоре, когда его уже шли убивать. Бежать! В чем есть… Сначала по крышам, затем прочь из города… Кто-то пытается остановить — отлично! Теперь у него есть одежда и нож. А дальше? Никаких дальше! Прочь из города все равно куда. И вот лес, океан… Погоня, как и прежняя жизнь, остались где-то в далеком прошлом. Сколько он не ел? Это уже не имеет значения. Главное — он жив, а в лесу от голода еще никто не умирал.

— А мне везет! — Он набрел на жилище отшельника.

Он сидел у костра, а отшельник колдовал над чем-то вкусным.

— Ты даже имени моего не спрашиваешь.

— А зачем оно мне? Я и без своего обхожусь прекрасно. А вот хорошая еда тебе сейчас важнее любого имени.