Нет дара горше, чем предвидение. Что делать, если тебе суждено полюбить своего врага? Если идет война, и победа твоего народа обозначает гибель твоего любимого, а победа любимого — гибель твоего народа? И как быть, если исход сражения зависит от тебя, и что бы ты ни выбрала, заплатить придется собственной жизнью? Сказка о любви, ставшей смертью и смерти, которая есть любовь.
Дорога шла под уклон. Мелкие камни хрустели под копытами, с веселым стуком отскакивали в стороны. Те, что покрупней, норовили попасть под колесо, и тогда телега подпрыгивала, угрожая выбросить возницу или груз: аккуратно уложенные, накрытые сверху брезентом кочаны капусты, корешки репы и моркови. Все крупное, чистое — не иначе как на торг. Знающий человек сказал бы, что назавтра в городе ожидается ярмарка, но ежели девушка-возница намерена туда поспеть, придется ей гнать кобылу почти до полуночи, соснуть часок-другой, спрятавшись под брезентом от ночной прохлады — и снова в путь. Человек внимательный заметил бы при этом, что к ночи опять соберется гроза. Доброжелательный заявил бы, что не дело юной девушке разъезжать по дорогам одной, да и какая нужда погнала ее в столь неблизкий путь? Времена нынче страшные. Мор и запустение распространяют недобитые остатки колдунов, никто не знает, когда и где объявится беда. На дорогах рыщут лихие люди, падальщики, такие не побрезгуют ни ограбить выкошенный заклятием замок, ни надругаться над путешествующей в одиночестве девушкой. И неважно, кто она — знатная дама или крестьянка в заношенной одежде, отродясь не имевшая ни денег, ни драгоценностей.
Последнее, впрочем, было бы неверно. Посторонний, даже весьма догадливый, нипочем не подумал бы, что на груди путешественницы, под грубой шерстяной накидкой горит зеленым огнем камень, какого не постыдилась бы и придворная дама.
Он был огранен в форму звезды с короткими лучами, казавшимися тоньше благодаря искусно сделанной оправе, и украшал собой массивное кольцо витого золота, что даже и без камня стоило бы немало, и совсем не подходило к ее вечно занятым рабой рукам. Девушка носила кольцо на шее, на тонком шнурке — не подарок жениха и не ценность, сберегаемая для продажи «на черный день». Всякий, увидевший, как девушка время от времени притрагивается к камню, будто черпая уверенность, счел бы его необычным амулетом — и оказался бы недалек от истины.
Может быть, благодаря своему странному амулету девушка и не страшилась ни разбойников, ни колдунов. А может — потому, что быстрые посланцы-мысли, то и дело летящие по сторонам и вверх, неизменно говорили ей: поблизости никого.
Но тут уж любой заявил бы: нет! Девушка просто глупа, оттого и не боится. Потому что лишь слепой не увидел бы, что в ней нет даже капли колдовской крови, а значит, ничего, сверх отмеренного истинным людям, девушка уметь не может. И ей, глядящей лишь вперед, на дорогу да на спину пегой лошади, совершенно неоткуда знать, что делается вокруг.
Часть первая. БАРОНЕССА
— Схватился волосья на себе драть, да поздно было. Что делать? Спрятал он его в тех самых кустах. Ночью приходит барон за телом с одним слугой. А слуга ему и говорит: «Ваша милость, нехорошо выйдет, если здесь и зарыть»…
— А отец-то что, отец?
— Отец всю ночь, говорят, искал. Наутро герцог людей послал искать, думали, заблудился…
— А барон?
— А барон поутру домой поехал!
