Неслышно семеня босыми ножками по паркетному полу, темноволосая девочка лет десяти вошла в мамину комнату и остановилась, как вкопанная. В комнате никого не было, но ее внимание привлекло не это, а раскрытая шкатулка на мамином столике, излучающая невообразимой красоты фейерверк искр. Она подошла ближе и присела рядом со столиком, не в силах оторвать завороженных глаз василькового цвета от игры света на драгоценных гранях. И чудилось ей, что видит она в этом искрящемся кристалле двигающиеся фигурки людей. Словно в кукольном театре, управляемые невидимым мастером, фигурки разыгрывали неизвестную девочке пьесу, одни герои которой были ей хорошо знакомы, а иные — лишь по семейным фотоальбомам. И почему мама вдруг решила вытащить сегодня это кольцо, которое сама по непонятным причинам никогда не надевала? Ох уж эти взрослые! Вечно у них свои тайны… Девочка чуть слышно вздохнула, осторожно поставила хрустальную шкатулку обратно на столик и тихонько, на цыпочках, словно был в помещении еще кто-то, кого не надо было тревожить, вышла из комнаты.

Дети, дети… Имеют же привычку совать свои носики в дела, которые еще слишком сложны для их понимания! Эх, имел бы я язык, рассказал бы я этой девчоночке множество преинтереснейших историй. Уж поверьте мне — навидался на своем веку столько, что и не упомнишь всего. Ой, что это я, даже не представился, а уже хвалюсь тут перед вами. Я, в общем-то, и есть тот предмет, который так заворожил взгляд маленькой гостьи. Я — камень, и не просто камень, а тье. изумительной красоты изумруд. Да, да, вы не ошиблись, хоть это и не совсем скромно так о себе заявлять, но мы, драгоценные камни, знаем себе цену и ложной скромностью не отличаемся. А я, надо признать, из прослойки высшей аристократии драгоценных камней. Не какой-нибудь там искусственно выращенный клонированный камешек, каких вы можете встретить миллионами в самых разных магазинах по всему свету, а самый что ни на есть настоящий природный изумруд величиной в два карата! Без единого изъяна, что является, заметьте, большой редкостью в нашем мире изумрудов, а потому совершенно неповторимый в своей прозрачной красоте и изяществе, чистоте цвета, с превосходной огранкой, из тех, о каких мечтают так много прекрасных женских пальчиков. Немногие знатоки знают, что мы, изумруды, намного дороже алмазов, и в мире нас не так уж и много. Древние Инки, тем самые, которые открыли нас в свое время, называли нас магией Земли. Когда-то давно человек, впервые нашедший меня, предсказал, что принесу я и счастье и несчастья, и много удивительных историй и сломанных судеб пролетят перед моими глазами, огорчая несовершенством человеческого устройства. И что еще долго я буду скитаться по свету, переходя из рук в руки, пока необыкновенная сила женского сердца и энергия материнской любви не нарушат привычный ход истории и не заставят поверить меня в счастливое предназначение…

Но что это я, все о себе, да о себе. Вы меня простите, старика, люблю, знаете ли, повспоминать былое. Хотя жизнь наша, на самом деле, неотрывна от наших обладателей, нравиться нам это или нет. Хозяев выбираем не мы, а судьба, но на жизнь их влиять в наших силах. Драгоценные камни, да будет вам известно, обладают не меньшей энергетикой, чем живые существа, а может даже и большей, а потому люди, их владельцы, привязываются к ним всей душой, сами того не замечая, или, напротив, они не уживаются вместе и стараются избавиться друг от друга любыми путями. Ох, и доставалось мне, бывало! Но об этом как-нибудь потом, потом. Поворчать да на судьбу посетовать всегда время найдется. А сейчас мне жаловаться не на что, как ни посмотри. Моя нынешняя обладательница, Полина, ценит меня по достоинству и знает, что в ее руках находится большая редкость и ценный друг. Если быть точнее, Полина является больше моей хранительницей, нежели хозяйкой, но именно благодаря ей я оказался в этом доме, в этой шкатулке, в ожидании дальнейшего поворота судьбы. Это она вытащила меня из примитивного старенького колечка и поместила в восхитительный цветок из лепестков белого золота превосходной пробы и мастерского исполнения. Это она приобрела для меня хрустальный домик, сквозь который так чудесно проходят лучи света, отражаясь на моих гранях, раскрывая магическую красоту.

Надо сказать, что сегодня день совершенно особый, именно поэтому я в своем хрустальном домике стою на виду у всех, а не в темном шкафу, в ожидании

…История эта началась много лет назад, когда один восточный купец, торговавший драгоценными камнями, привезенными со всех стран света, прибыл в маленький уездный городок имперской России под названием Заречный, что на Волге, и потерял голову. Потерял он ее от любви к одной хорошенькой девице по имени Даша, прислуживавшей богатым господам, скупавшим у купца драгоценности. Жениться купец на Даше не мог, уехать с ним она сама отказалась (куда же ей на чужбину?), так и расстались они, чтобы больше никогда не свидеться. Осталась девица при господском доме, а купец уехал восвояси, оставив ей ребенка в чреве и изумруд в бархатном мешочке на память. С тех пор в роду Дашином нет-нет да родиться кто-нибудь с восточными чертами, оставляя в недоумении всех родственников, откуда у ребеночка такие темные волосы да миндалевидный разрез глаз.

Удивительным образом драгоценный камень не потеряли по какой-нибудь случайности, каких бывает миллион, не продали в тяжелые времена бедности, революции и войн, и не изъяли при смене власти. Видимо, не догадывался никто, что в таких бедных руках может быть чистейший изумруд, стоящей немалые деньги. Так и передавали камень из поколения в поколение, от девицы той Даши к дочке купцовой Таисии, от Таисии к ее дочке Ксении, от Ксении к внучке ее Зое. Вообще-то Ксения, так и продолжавшая жить в том самом уездном городке, где и родилась, пережив войну и выучившись на машинистку, держала свой изумруд долго, никому его не показывая. Жила она трудно, подрабатывала там и сям, но меня, изумруд не продавала, возможно, не надеясь получить за него что-либо стоящее, а, возможно, мечтала о лучшей жизни для своих детей, которым и планировала передать свое наследное сокровище. Замуж она вышла так же тихо скромно, как и жила, выбрав в супруги работягу Степана, который в жене души не чаял, но показать этого не умел.

Когда ее собственная дочь Верочка, родившаяся довольно поздним ребенком, выросла, стало ясно, что жизнь ее не будет намного легче, чем у самой Ксении. Еле-еле окончив школу и втайне вынашивая план уехать из провинциального городка подальше, Верочка так и не смогла осуществить свою мечту, по неосторожности забеременев от одного из тех молодцов, которые обещали Верочке увезти ее в прекрасные далекие края, да дальше койки на квартире у друзей никуда с ней не доезжали. Ксения, узнав о беременности Верочки, огорчилась, так как средств у ее дочери на ребенка пока не предвиделось, да и в планы Верочки намерение растить ребенка не входило. Но, несмотря на это, сердце у Ксении было чистым и добрым, и поэтому от аборта она Верочку отговаривала, пообещав помочь и взять заботы о дитятке на себя. Муж Ксении, Степан, хоть и не одобрял поведении дочери и даже грозился поколотить ее, все же поперек мнения жены не решился встать и в итоге тихо смирился с ее позицией.

Верочка, напротив, долго сопротивлялась и уже направилась, было, в клинику к знакомому и часто посещаемому врачу по женским вопросам, договорившись с ним об аборте, но тут в дело вмешалось его величество провидение, посчитав, видимо, что ребенок Верочки еще понадобиться миру, и по пути в клинику она споткнулась на ровном месте и сломала ногу. Пока она лежала дома, опекаемая Ксенией, пока кости ноги срослись, пока она снова собралась к врачу, срок беременности был уже настолько большой, что аборт был уже невозможен. На радость Ксении. Не знала она, правда, что все окажется не так просто. И что продолжение у этой истории будет совсем не радостным. Проходив всю беременность мрачнее тучи от собственной неудавшейся жизни, Верочка, наконец, родила слабенькую крохотную смугловатую девочку с чернявыми волосами и такими же глазами, что удивило как саму Верочку, помнящую светловолосого отца ребенка, так и Ксению, пока она не вспомнила историю о купце и бабке своей, Даше. Малышку назвали Зоя Солодцева, дав ей фамилию Степана. Мама ее сильно рождению ребенка не обрадовалась и вообще интереса к жизни особого не выказывала. Через две недели после родов Верочка умерла, неразборчивые связи с кем попало дали о себе знать в виде запущенной инфекции, справиться с которой в провинциальной больнице не смогли. Малышка тоже была больна, но у нее сил и желания жить было явно больше, чем у ее матери, и она выжила, невзирая на все трудности и слабое здоровье. И хотя никто не надеялся на то, что Зоя преодолеет даже первый год жизни, заботами Ксении она росла и крепла на глазах, и ко второму году уже догнала своих сверстников по развитию, как физическому, так и умственному.

Ксения, став бабушкой, преобразилась на глазах. Откуда не возьмись, у этой хрупкой невыразительной женщине удвоилась жизненная энергия, она брала работу на дом, набирая на машинке тексты, зарабатывая на этом достаточно, чтобы давать внучке необходимое питание и одежду, а главное, у нее было время уделять ей внимание, время, которого ей всегда не хватало почему-то на собственную дочь. Смерть Верочки, конечно, оставила у Ксении глубокую рану, но подсознательно она всегда чувствовала, что непутевая Верочка добром не кончит, хотя и никогда не желала ей этого, и, как ни ужасно это было осознавать, но она знала, что упустила что-то в воспитании дочери и что вряд ли сможет уже что-либо изменить. Зато с рождением Зои Ксения воодушевилась, поверив, что сможет наверстать упущенное и даст девочке не только кров и пропитание, но и веру в жизнь и в собственные силы, то, чего у Верочки никогда не было, а если и было, то умерло в зачатке. Так и росла Зоя пусть не в большом достатке, но и не в нищете, опекаемая бабой Ксюшей и дедушкой Степаном, росла в своем провинциальном городке, в маленьком опрятном домике с беленными стенами и корявым забором вокруг огорода, получая от жизни необходимый минимум, не требуя большего.