И вновь непроглядная ночь опустилась на дворец эмира Дауда, правителя Эссаира… Ночь густая, как волосы Таммузы, его возлюбленной супруги, и такая же черная. Звезды блестели на небесном пологе, яркие, как бриллианты, усыпавшие наряд принцессы. В воздухе веяло ароматом жасмина и раскаленного песка. Когда Таммуза выглядывала из окна опочивальни, любуясь ночью, ей казалось, будто она взирает на самое себя.

Оторвавшись от окна, красавица-принцесса обернулась к мужчине, что стоял перед ней.

— Тебе пора идти, мой любимый. Стража только что сменилась, и гурджийцы заступили на свой пост. Ты слышишь их голоса?

Мужчина, словно бы и не внемля ее словам, шагнул к женщине, резким движением срывая с ее плеч накидку темно-синего бархата, в которую она закуталась, поднявшись с ложа. Несколько мгновений он держал ее на расстоянии вытянутых рук от себя, любуясь запрокинутым лицом принцессы, — а затем припал к пунцовым устам жадным и властным поцелуем.

— Ты моя, Таммуза! Слышишь? — шептал он горячо, почти не отрываясь от ее губ. — Я не отдам тебя никому, и пусть этот старый жертвенный баран, твой муж, знает… Ты будешь только моей! Я готов кричать об этом со всех крыш Эссаира.