– Любимая, – шептал он в смертельной тоске. – Любимая…

Слезы застилали глаза. Стало трудно дышать, он прижался лицом к холодному мраморному пьедесталу. Галатея стояла над ним прекрасная, холодная, недоступная.

Его сотрясало отчаяние. Он вскинул голову, жадно всматривался в сказочно совершенное лицо, отказываясь верить, что эту красоту создал именно он, именно он сумел взлет души и тоску по недосягаемому воплотить в этот камень!

И вдруг ощутил, что ее лодыжка в его ладони чуть шевельнулась. Дрогнули пальцы правой ноги, пробежала почти незаметная волна жизни по левой. Мрамор стал мягче, теплее…

Он смотрел сумасшедшими глазами, как статуя оживает, как, сохраняя мраморную белизну, шевельнулись руки, мучительно медленно пошли вниз, опустились к бедрам. Девушка начала поворачивать голову, ее ресницы дрогнули. Ее взгляд пробежал по мастерской, задержался на миг на неотесанных глыбах мрамора, заскользил дальше, пока не остановился на нем – скульпторе.