Российская духовная миссия в Японии. Токио, 7/19 декабря 1887 г.

Милостивый Государь, Павел Андреевич!

Просьба ханькоуских русских, выраженная в Вашем письме от 23 ноября (5 декабря) столь достойна уважения, что хотя и здесь для всех дел духовной миссии и для священнослужения при посольстве имеемся только мы двое: о. архимандрит Анатолий [

1

] и я, тем не менее, насколько Бог поможет, постараемся удовлетворить и духовным нуждам наших дорогих соотечественников в Ханькоу: 12/24 будущего января предположено о. архимандриту Анатолию, если не случится особых препятствий, отправиться отсюда в Ханькоу, для исполнения духовных треб. Вознаграждения за сие, кроме платы за проезд, ему никакого не нужно.

Моля Господа, чтобы Он навсегда сохранил в сердцах ханькоуских русских то живое чувство благочестия, которое побудило их к нынешней просьбе, прося Вас засвидетельствовать им мое глубокое уважение, свидетельствуя и Вам глубокое почтение и совершенную преданность, имею честь быть

Токио, 10/22 января 1888 г.

Милостивый Государь, высокоуважаемый Павел Андреевич,

Осмеливаюсь беспокоить Вас покорнейшею просьбою: передайте достопочтенному Обществу соотечественников наших, гг. русских в Ханькоу, препровождаемое при сем мое письмо, с сопровождающими его фотографиями и листами [

2

], и окажите Ваше доброе содействие, чтобы просьба, изложенная в нем, нашла благоприятный прием. О. архим. Анатолий личными рассказами, насколько нужно будет, дополнит сведения, изложенные в письме. Убедительнейше прошу Вас принять в деле сердечное участие! Истинно же, положение мое и миссии с остановившеюся постройкою храма самое затруднительное, и в представившемся ныне случае просить о помощи гг. ханькоуских русских я вижу — с неба блеснувший луч надежды на выход из него, — на продолжение и, быть может, окончание вчерне постройки храма в нынешнем году! Быть может, те из гг. коммерсантов, которые не самостоятельно от себя имеют дела в Китае, помогши сами насколько могут, дадут мне возможность обратиться с просьбою к их главным домам в России. В таком случае, высокочтимый Павел Андреевич, будьте любезны сообщить мне письменно, или через о. архим. Анатолия, адреса, по которым я могу обратиться в Россию. Так, даст Бог, миссия получит возможность окончательно отстроить храм. О, если бы это было, как бы я благословил случай, доставивший мне счастье войти в сношение с Вами и всеми добрыми нашими соотечественниками в Ханькоу!

Благословение Божие да осеняет Вас всегда!

Примите уверение в истинном моем почтении и преданности, с которым имею честь быть Вашим покорнейшим слугою и богомольцем, начальник Российской духовной миссии в Японии, Николай, епископ Ревельский.

Токио, 4/16 апреля 1888 г.

Высокочтимый Павел Андреевич,

Господь Своим благодатным покровом да осеняет всегда Вас и Ваше милое семейство! Ваше истинно трогательное участие к нынешней нужде миссии превзошло мои лучшие ожидания! Вашему доброму ходатайству перед нашими соотечественниками в Ханькоу миссия обязана получением весьма значительной денежной помощи, которая, вместе с одним пожертвованием, пришедшем из России, дала возможность вновь начать прерванные на долгое время работы в постройке, ныне и идущие весьма деятельно, и имеющие остановиться (если Бог не пошлет еще откуда-либо благовременной помощи) не прежде, как значительно подвинув дело вперед. Примите нижайший поклон и глубокую-глубокую благодарность за эту Вашу помощь миссии, вместе и за Ваше личное пожертвование!

Кроме того, Вашим любезным хлопотам я обязан тем, что ныне имею, к кому писать в России, и потому оживлен надеждою, что впереди еще много получений, и что, значит, храм будет окончен, даст Бог, в непродолжительном времени. Ко всем буду писать. (До сих пор не мог этого сделать, будучи совершенно поглощен отсылками разных отчетов и официальной перепиской). Если бы Вы и еще кого-либо могли указать, с помощью наших добрых и милых ханькоуских русских, то, пожалуйста, не оставьте сделать это. Ныне, прилагая список, который изволите видеть, беру смелость утруждать просьбою Вас и лиц, указавших эти имена, поставить против них адреса и прислать мне обратно список. Во всех других городах, я не сомневаюсь, достаточно одних указанных имен: города — не очень большие, имена же, конечно, для сих городов большие, — почта не затруднится доставить письма тотчас же; но в Москве, без адресов, надписанных на конвертах, письма могут не попасть к лицам, кому предназначены, — могут найтись и однофамильцы; вообще, почтовое ведомство будет очень облегчено, если проставить ясные адреса, которыми, если возможно, прошу и снабдить меня.

Другим добрым жертвователям ханькоуским я также пишу ныне и благодарю их за пожертвования. Прошу и Вас, при случае, вновь выразить им от меня мою искреннейшую и великую благодарность за доставленную ими помощь миссии.

Токио, 19/31 марта 1889.

Высокоуважаемый Павел Андреевич!

Получив Ваше письмо, я тотчас же сделал все, что можно, а именно: так как отцу Анатолию ныне никак нельзя отлучиться, — он, как духовник посольства, нужен там во время Страстной, когда посланник и прочие члены говеют, нужен не менее и для Пасхальной службы, — то я написал еще, кроме о. Анатолия и меня, единственному члену миссии, священнику о. Сергию Глебову, находящемуся ныне в Осака [

3

], чтоб он поехал к Вам. И он, без сомнения сделает это. Если мое письмо не опоздает придти к нему так, чтоб ему сесть на пароход, имеющий прибыть в Нагасаки к отходу оттуда срочного парохода в Шанхай, что бывает раз в неделю, по субботам, то о. Сергий в следующую субботу, 25 марта/6 апреля, выехав из Нагасаки, поспеет в Ханькоу в начале Страстной недели, — значит, и Страстные службы у Вас могут быть, и поговеть — желающие успеют, и Пасхальные службы и Крещения — все благовременно будет совершено. Если же, сверх чаяния, не поспеет к следующей субботе в Нагасаки, то он может прибыть к Вам только в начале Пасхальной недели; значит, визит его, к сожалению, не совсем будет удовлетворителен, так как и Вы, желая приезда священника на две недели, вероятно, разумели именно Страстную и Пасхальную недели.

О. Сергий, — как Вы и сами не замедлите найти, — человек прекрасный и священник благоговейный, только, конечно, еще не опытный; он всего лишь в октябре прошедшего года прибыл в миссию, по окончании курса, с степенью кандидата, в Петерб. духовной академии, где, при определении в члены миссии, рукоположен во священника, по его просьбе, без пострижения в монашество. Вероятно, довольно опытные помощники ему для отправления в церкви должности чтецов и певцов найдутся в ханькоуском православном обществе. Кроме того, я писал ему, чтобы он, если в чем найдет нужным, без стеснения советовался с Вами, так как Вы, будучи сами из духовных, — если о. Анатолий правильно сообщил мне, — поймете его положение [

4

].

Надеюсь, Вы дадите полную веру моим словам, если скажу, что искреннейшее и самое бескорыстное движение сердечное заставляет меня откликнуться на желание православных удовлетворить своему православному чувству в важнейшие и торжественнейшие из дней года. Но также, вероятно, не придадите мне наименование корыстного, когда скажу, что, если благочестивое чувство почтенных ханькоуских православных вновь выразится некоторым пожертвованием на окончание построения здешнего храма, то я в высшей степени буду счастлив, вознесу со всею Церковью горячие молитвы за усердствующих, и восхвалю Господа, Своим воскресением отверзающего сердца верующих к широкому благотворению! В прошедшем году пожертвование ханькоуского общества положило весьма счастливое начало другим пожертвованиям, так что год для постройки был очень успешный: храм ныне, — как изволите видеть из прилагаемой фотографии [

Токио, 31 мая/12 июня 1889 г.

Высокоуважаемый Павел Андреевич!

Примите глубочайшую благодарность за Ваши добрые истинно трогательные хлопоты о пожертвовании ханькоуским обществом на построение здешнего храма, равно как и за Ваше личное пожертвование! Самые лучшие мои надежды, когда я перед Пасхой писал к Вам, не простирались далее половины суммы, пожертвованной в прошедшем году, а тут опять такая же сумма, как тогда! Истинно Бог помогает миссии!

А Вы и все подписавшиеся — достойные орудия Его всеблагого промышления! Да хранит же Он Вас всех всегда в Своей любви и осыпает Своими щедротами! Вы не поверите, какую радость доставило мне это пожертвование! Ведь это значит большой шаг к окончанию постройки. А как мне хочется, и как нужно — поскорей достигнуть конца, если б Вы знали! Постройка эта связывает меня по рукам и ногам: необходимость постоянного надзора за нею приковывает меня к Токио, между тем как церкви, рассеянные по всей Японии, остаются без присмотра. Нужно сказать еще, что ко всем заботам, обычным при постройке большого здания, тут присоединилась необычная, следующего рода. Храм стоит на холме, среди столицы; когда он был еще мал, — не замечали; теперь всем бросается в глаза. Спохватились бонзы и все христоненавистники. Особенно возмущает их то, что храм выше императорского дворца (хотя сам император и его правительство не придают этому никакого значения, да и закона такого в Японии никогда не было, чтобы выше импер. дворца зданий не возводить). Итак, строят планы, как бы стереть храм с лица земли, или по крайней мере затереть его. «Купить и подарить императору?» — Не продадут-де. «Обнести его кругом каменною стеною, чтоб не был виден?» — Безмерный расход. «Построить гору между храмом и импер. дворцом, чтоб на последний не мог взирать «голубой глаз иностранца» с «башни» первого» (колокольню, на к-рую кроме звонаря никто и не полезет, принимают за башню, назначенную будто бы для наблюдения за императором)? — Тоже очень дорого. Итак, что же делать? Рассуждают и шумят на всю Японию: в газетах то и дело — злые и зажигательные статьи против местности нашего храма. Собственно, нужно бояться одного, — чтоб не подожгли, против чего и принимаются миссиею соответственные меры: постройка и на ночь не оставляется без людей, вода расставлена везде, помпа заведена, и проч.; словом все, зависящее от нас делается; дальнейшее — на волю Божию; и Бог, конечно, не попустит неразумным и злым людям разрушить храм, созидаемый во славу Его усердием столь многих боголюбцев; на Него мы и возлагаем всю надежду, по сказанному: «аще не Господь сохранит, — всуебде стрегий». Однако ж все это составляет не малую тревогу для миссии. А что тревога наша не напрасная, что в Японии фанатиков еще непочатый угол, это можно пояснить многими примерами, вот недавний. 11 февраля нынешнего года здесь обнародована была конституция. Торжество было блистательное по всей Японии. Центром торжества и блеска был, разумеется, императорский дворец. Туда утром д. была съехаться вся знать. Одевшись в блестящий мундир со всеми орденами, выходил сесть в карету, чтоб отправиться туда, и министр народного просвещения, Виконт Мори, один из образованнейших и даровитейших людей Японии, но на крыльце его дома вдруг кухонный нож, всаженный в его внутренности, прекратил его существование. Всадивший нож был тут же изрублен полицейским; но он исполнил свое дело: не допустил министра участвовать во всенародном торжестве, как недостойного того. За что же? Не больше не меньше, как за следующее: министр однажды, уже два года тому назад, во время обычного путешествия для обозрения школ, в одном городе, желая осмотреть один древний храм, вошел в него непочтительно: не снял сапогов и шляпы, и даже бывшей в руке тросточкой приподнял занавеску, которая только при императорском посещении поднимается. Это-то ужасное преступление и взял на себя наказать — один тоже образованный человек, молодой чиновник; он, услышавши о поступке министра, нарочно посетил тот город, чтоб доподлинно узнать, правда ли, — убедился и казнил, да еще в насмешку — кухонным ножом, — кинжала-де не стоит такой осквернитель японской святыни. И этому фанатику, лишившему страну одного из полезнейших людей, как принялась рукоплескать почти вся текущая японская пресса, пока правительство не положило тому запрет! Могила же его и доселе убирается цветами. Все это к слову, чтоб пояснить Вам, почему мне так хочется поскорее достроить храм: тяжелым бременем заботы он лежит на мне, — и величайшую благодарность я чувствую к тем, кто своим добрым участием снимает с меня часть этого бремени. Примите же еще раз выражение сей благодарности, и прошу Вас передать ее всем, участвовавшим в подписке. А.П. Малыгину, Н.М. Молчанову и Л.Пр. Шеркунову я вместе с сим пишу и благодарю их; тем не менее, прошу и Вас, при случае, выразить им чувство моей признательности за их столь щедрые пожертвования. Прочим подписавшимся доверяю Вашей любезности, когда будете иметь возможность, передать мою искреннейшую благодарность за их пожертвования.

Сердечно радуясь, что Господь благословляет Вас умножением семейства, от души поздравляя Вас и любезнейшую Ольгу Ивановну с сим, и усердно призывая благословение Божие на Ваше семейное счастье, с истинным почтением и глубокою преданностью имею честь быть