Телефон зазвонил где то в самой середине ночи. Я вскочила сразу же, словно подброшенная невидимой пружиной, и бросилась к аппарату. Схватила внезапно повлажневшей от волнения рукой трубку и выдохнула:

— Алло!

Неожиданные ночные звонки, я думаю, пугают не только слабонервных и впечатлительных женщин, они способны вывести из равновесия любого, даже самого уравновешенного мужчину. Еще не вполне придя в себя после сна, выдернутый из теплой постели резким настойчивым звуком, ты начинаешь мгновенно перебирать в голове все возможные и невозможные несчастья, несущиеся к тебе по невидимым глазу телефонным проводам… Самое странное, что предчувствия эти в большинстве случаев, как правило, сбываются. Давно известно, радость может и подождать, а беда догонит тебя даже во сне… Я в эту ночь, к сожалению, тоже не стала исключением из невеселого правила.

— Алло! Лиза, это ты? — Услышала я такой далекий и вместе с тем такой родной голос Дианы. — Лиза! Я больше не могу, я боюсь…

— Что случилось, Дина? Ты больна? Тебя кто-то обидел? — Всполошилась я. Диана — единственный близкий человек, который у меня остался, не считая, конечно, Павлика. Ее радости и несчастья я привыкла воспринимать, как свои собственные. Сейчас, по голосу подруги, не трудно было догадаться, случилось что то из ряда вон выходящее. А самое главное, очень, просто очень, плохое.

Положив трубку, я ошарашено посмотрела по сторонам. С ума сойти. Как может измениться окружающий тебя мир за каких то сорок минут. Начиная разговор с Дианой, я и предположить не могла, к какому поразительному результату он приведет. Слова подруги неожиданно всколыхнули что то в моей душе, до этого далеко и прочно припрятанное в самых дальних уголках сознания. Я вдруг почувствовала, как сильно я соскучилась по Диане, моему родному северному городу, по березкам, зеленым лавочкам в парке под окном моей квартиры, по Юле… Даже Ивакина я увижу с огромным удовольствием, хоть наша последняя встреча навевает на меня самые мрачные и тяжелые воспоминания… Видимо, прошел период добровольного затворничества и самобичевания. Дина права, пора, наконец, возвращаться к жизни. Мой сын подрастает, вряд ли он будет чувствовать себя комфортно в доме, похожем на тихий холодный склеп. Я не имею права лишать его света, тепла и радости…Ну, что же. Снова ложиться бессмысленно, вряд ли я смогу сегодня уснуть, да и забот у меня порядком накопилось, прежде, чем уезжать, нужно еще многое сделать. А начать, пожалуй, стоит с себя любимой. Я поднялась с кресла и подошла к огромному венецианскому зеркалу, занимающему половину стены в холле. Из его глубин на меня смотрела заспанная женщина неопределенного возраста, с потухшими глазами, встрепанными волосами, в какой то жуткой пижаме цвета поблекших незабудок… Неужели это я? Муратова Елизавета Анатольевна, ослепительная красавица, сводившая в свое время с ума всех окружающих мужчин? Как я могла так запустить себя? Я постарела не только внешне, но и внутренне, а мне ведь тридцать пять лет… Всего то! Я придирчиво рассматривала свое отражение. Сбросив с себя нелепую фланелевую пижаму, я провела ладонями по груди и бедрам… Слава богу, фигура моя по прежнему остается в идеальном состоянии, не зря я каждый день изматываю себя в тренажерном зале, устроенном в подвале особняка… Стройные ноги, высокая грудь, тонкая талия… Я перешла к исследованию лица. Вроде, и здесь все в относительном порядке. Кожа гладкая, выглядит молодо и свежо… Белоснежные зубы, густые черные волосы… И все же, с лицом что то не так. Может, дело в глазах? Потухшие и печальные они не освещают, как прежде, правильные черты моего лица… Не оживляют его, не придают выражение мечтательности и юношеского задора, отличающего меня раньше от всех окружающих женщин. Вот интересно, в салоне красоты, где, кажется, могут вылепить из женщины все, что только может пожелать оплачивающий эти метаморфозы мужчина, там могут сделать что-нибудь, чтобы вернуть моим глазам блеск и загадочное мерцание, может, есть у них в резерве капли какие то особенные на этот случай? Думаю, вряд ли… Этим вопросом мне, видимо, все же придется заниматься самой… А в салон красоты обратиться все таки стоит, прямо сегодня, как только солнышко встанет настолько высоко, что будет прилично для респектабельной дамы, типа меня, выйти из дома. Бог с ним, со взглядом, пусть для начала займутся моей прической, маникюром, педикюром и прочими тому подобными приятными для женщин мелочами… Потом, само собой, в магазин. Пора кардинально обновить весь свой гардероб. Я мало что нового приобрела за последние три года, а вещи, привезенные с собой, мне порядком надоели еще там, в моей далекой прошлой жизни… Но это не проблема. Денег у меня полно, даже больше, чем нужно, если говорить на чистоту, а Париж, между прочим, не зря завоевал во всем мире славу столицы моды… Смешно, ей богу, жить в таком месте и довольствоваться старыми поношенными тряпками… Решено! Сегодня весь день потрачу на обновление гардероба, куплю самые модные, дорогие и стильные наряды, приведу себя в порядок, и в путь… Не могу же я в самом деле вернуться домой в обносках с видом жалкой побитой собачонки… Да никогда в жизни! Не хватало еще, чтобы прежние друзья и знакомые дружно бросились жалеть меня и утешать, перешептываясь сочувственно у меня за спиной…

Накинув на плечи легкий шелковый халатик, я пошла в кухню и нажала кнопку электрического чайника, с аппетитом перекусила бутербродами с колбасой, запивая их ароматным английским чаем.

Слава богу, хорошее настроение и твердая решимость кардинально поменять свою внешность, да и весь образ жизни, и не думала меня покидать. Я тихо, стараясь двигаться как можно аккуратней, открыла дверь в детскую. Там царил прохладный полумрак, от всех окружающих вещей веяло спокойствием и умиротворенностью. За окном светало, я выключила бледный мерцающий ночник в виде милого смешного клоуна с красным носом и задорной улыбкой и остановилась перед кроватью сына. Он спал, крепко прижав к своему маленькому нежному тельцу огромного, необыкновенно мягкого и пушистого коричневого медведя, привезенного из России пару месяцев назад моей свекровью, матерью второго мужа Еленой Игнатьевной. Она старается как можно чаще приезжать во Францию, чтобы навестить нас с Павликом, привозит ему огромное количество подарков, игрушек, русских книг, сладостей. Она боится, что мальчик вырастет настоящим французом, оторванным от родины, ее языка и культуры… Думает она так, надо признать, совершенно напрасно. Хоть усадьба моя находится всего в нескольких километрах от столицы Франции Парижа, в доме у нас иностранная речь звучит крайне редко, хоть сама я прекрасно знаю не только французский, но и английский, немецкий, но тоже общаться предпочитаю на своем родном, понятном и привычном языке. Так уж случилось, что всего в двух километрах от нас располагается поселение русских эмигрантов, поэтому и обслугу в дом я нанимала исключительно из их числа. Особенно мне повезло, как я уже говорила, с няней для Павлика. Александра Ивановна просто очаровательная женщина, добрая, тактичная, хозяйственная. Я очень ценю то, с какой заботой и неподдельной нежностью относится она к моему сыну. Все это не раз я пыталась объяснить своей свекрови, но тщетно. Она совершенно не желает прислушиваться к моим словам.

Вообще, когда Елена Игнатьевна приезжает к нам в гости, общаемся мы с ней мало, только по необходимости, чтобы соблюсти некую видимость приличных родственных отношений… Так уж случилось, и в этом я не вижу своей вины, что с обеими свекровями отношения у меня не сложились, родители Павла меня откровенно ненавидят, винят в гибели своего единственного сына и категорически отказываются от какого то ни было общения со мной. Год назад они уехали на постоянное проживание в Швецию и даже адреса не оставили, как бы желая этим лишний раз подчеркнуть свою неприязнь. Их отношение сильно ранит и обижает меня, но вместе с тем я понимаю, что нас с этими людьми ничего, кроме памяти о самом любимом и дорогом человеке, не связывает… Совсем по другому дело обстоит со второй свекровью, матерью Сергея. Я чувствую, как глубоко и страстно эта женщина меня не любит, она винит меня не только в гибели своего сына, но так же и в своей разбитой и загубленной судьбе. Елена Игнатьевна рано осталась вдовой. Потеряв мужа, она все свои силы, не растраченную любовь и нежность, все свои надежды на будущее посвятила единственному сыну, Сергею. Она так правильно воспитывала его, так многое постаралась привить культурных, да и просто общечеловеческих ценностей, что никак не могла понять, почему он забыл все то, чему она его с детства так настойчиво и целенаправленно учила, потерял голову и наделал таких ужасающих глупостей, расплачиваться за которые ему пришлось ценой собственной жизни. Конечно, Елена Игнатьевна не могла проникнуться теплыми чувствами к женщине, из-за которой, по ее мнению, ее молодой, красивый и очень успешный сын решил убить друга, а потом и покончить с собственной опостылевшей жизнью. Наверное, в душе она винила меня во всех мыслимых и немыслимых грехах, но вычеркнуть из своей жизни никак не могла. Ведь только общаясь со мной, она могла быть ближе к единственному, бесценному созданию, оставленному Сергеем как бы в утешение ей, его любимой мамочке, к нашему сыну Павлику. Внука она любит горячо и самозабвенно, ради него она готова мириться с чем и с кем угодно, а не только со своей ненавистью ко мне… Хоть я и сама к Елене Игнатьевне чувствами теплыми не пылаю, но общению с Павликом никогда не препятствую. Мало ли как сложится в дальнейшем наша с ним судьба, близкие любящие родственники в жизни не помешают, ведь, как не крути, а у мальчика на свете, кроме меня и Елены Игнатьевны, нет ни одной по настоящему родной души… Конечно, будь живы мои родители, я, наверное, гораздо меньше бы беспокоилась на этот счет, но, к сожалению, их давно уже нет с нами… Так и живем, разговариваем со свекровью чуть ли не сквозь зубы, потом резко поворачиваемся спиной и спешим в разные стороны, каждая по своим делам… Когда она приезжает к нам, я стараюсь как можно меньше тревожить ее во время общения с Павликом, не желая портить настроение и вызывать мигрень. Пусть спокойно играет с внуком столько, сколько ее душе угодно, ведь по большому счету она права, это я собственной рукой забрала жизнь ее сына… И хоть он это заслужил на все сто процентов, его мать в этом была совершенно не виновата…

Я молча с улыбкой смотрела на ямочки на щеках спящего сынишки, на его тоненькие ручки, пухлые губки и черные кудряшки волос… Как здорово все таки, что после всех несчастий и потрясений, судьба, наконец то, вспомнила обо мне и подарила такой неожиданный и прекрасный подарок. Сейчас Павлику уже три года и четыре месяца, он родился в самый тяжелый момент моей жизни, когда, казалось, для меня в этом мире все навсегда закончилось, все потеряло смысл и значение… Врачи всерьез опасались за мой пошатнувшийся рассудок. Только еще не родившийся ребенок с трудом удерживал меня от тайного желания покончить со всеми своими мучениями раз и навсегда.