Директор московской гимназии для одаренных детей имени Моники Левински Арон Моисеевич Прокопенко помешивал ложечкой чай в фарфоровой чашке и мучительно выбирал, чем заняться сегодня после работы. Выбор сводился к следующему: можно было задержаться на работе и ознакомится с присланным из Министерства согласия и образования планом учебно-воспитательной работы на следующий учебный 2053-54 год или попытаться склеить новенькую математичку Лизоньку. И, в соответствии с тем, насколько легко она склеится, провести с ней вечер либо в кафе за чашечкой кофе, либо дома за бутылочкой водки. Выбирал Арон Моисеевич недолго. Растянув лицо в улыбке, он залпом выпил чай, взял лежавший на столе учебный план и зашагал к сейфу, с тем, чтобы как минимум до завтра, а как максимум до лучших времен, забыть про этот злосчастный документ.

Арон Моисеевич аккуратно открыл сейф и начал пристраивать туда папку. В этот момент дверь его кабинета распахнулась и в кабинет без всякого стука и прочих атрибутов приличия ворвалась завуч по воспитательной работе Эльмира Эльдаровна Морозова. Ворвалась она с криком: "Беда!"

Арон Моисеевич от неожиданности уронил папку на пол, быстро нагнулся и поднял ее, как попало запихал в сейф, и с удивлением посмотрел на завуча.

— Беда, Арон Моисеевич!

Снова возопила завуч, села на край стула и заревела. Не заплакала, не зарыдала, а именно заревела, как ревет проснувшаяся среди зимы и не обнаружившая у себя под боком медвежонка медведица.

Тонкий, практически визжащий храп, прерывался странным бульканьем и покашливанием. На роскошной кровати викторианского стиля, поверх одеяла, лежала "глянцевая" блондинка и, с плохо скрываемой ненавистью, смотрела на бугорок под одеялом. Судя по звукам, в бугорке поселилось чудовище, а может быть и не одно. Было видно, что эта "прелестная ночная симфония" блондинке порядком поднадоела. Во время очередного особо удачного аккорда, ее лицо перекосила жуткая гримаса. И это притом, что уж что-что, а следить за своей реакцией и быть выдержанной она умела. Елена Разумовская — ведущая десятка самых ярких программ и телепроектов, профессионально управляла своими эмоциями. Но тут коса явно нашла на что-то посерьезнее камня. Когда монстр, завернутый в одеяло, выдал нечто похожее на "эй ухнем", Елена схватила расшитую золотом подушку, накинула ее поверх бугра и навалилась всем телом.

Сначала из-под одеяла вылетели две тонкие ноги и начали показывать "аттракцион велосипед". Лена еще сильнее навалилась на подушку. Монстр из бугра уже не рычал, он вяло сипел и продолжал мелко сучить ножками, но уже не в стиле "велосипед", а в стиле "брасс", пытаясь оттолкнуться от спинки кровати как лягушка. Красотка дождалась пока движения ног не станут судорожными, а потом с явным нежеланием перестала давить на подушку. Тут же из-под одеяла вынырнул малоприятный сильно помятый субъект. Хотя нельзя называть "малоприятным субъектом" премьер-министра такой огромной страны как ЛЕР — Либеральной Евразийской Республики. Поэтому — из-под одеяла вынырнул господин премьер-министр. Николай Арсеньевич Вертушинский. Довольно взъерошенный, помятый, красный как рак, но, тем не менее, премьер.

— А? Кто!? Свергать не позволю! Руки, руки от демократа убрали, быдло! — пытаясь изобразить суровость орал Вертушинский. Потом, оглядевшись по сторонам и узнав собственную спальню и не менее собственную Разумовскую, Николай Арсеньевич приосанился, нарочито безразлично потянулся и пробормотал. — Доброе утречко, Ленусь! Уффф, вот уже шестой день подряд всякая дрянь под утро снится. Всех медиков извел, а понять в чем дело не могу. Сплю один — все нормально. Как засыпаю с тобой, лапочка, так каждый раз в холодном поту просыпаюсь. И что со мной не так, понять не могу.

— Может муки совести мучают? Помнишь, как соблазнил меня приезжую непорочную малолетнюю дурочку? Ааа, помнишь, вот и блеск лихорадочный опять в глазах появился. Страдаешь теперь и мучаешься. А еще хуже тебе от того, что обещания свои не держишь!

— Ленусь, ну какие обещания, ну что ты начала с утра пораньше. У меня вон еще сердце нормально биться не начало, а ты от меня уже что-то требуешь.

Олеся всегда засыпала и просыпалась легко. Как будто свет выключили, а потом включили. Вот и этим утром, она вздохнула чуть глубже и открыла глаза. Дима.

Дима, подперев голову рукой, смотрел на нее с блаженной улыбкой. Вот так всегда — он ее не будит ни словом, ни прикосновением. А просто смотрит и Олеся просыпается. Он называет это ментальной связью. Странное слово. Он вообще часто говорит странные слова. И ведет себя очень странно.

Олеся стала вспоминать, как Димка за ней начинал ухаживать. Тогда ее и подруг очень насторожило, что Димка ни разу не обратился в агентства ухаживаний. Он сам приходил и дарил цветы. Сам устраивал приятные романтические сюрпризы. Даже сам сочинял и читал стихи. Сначала Олесе показалось, что Димка жлоб и экономит. Ну не принято ухаживать за девушкой самостоятельно.

Во-первых, потому, что ухаживание за особой противоположного пола быстро становилось не запрещенным, но очень осуждаемым обществом поведением. Ученые ЛЕР под предводительством А.Х. Нехай-Дуробабо доказали, что геном женщины и мужчины отличается настолько сильно, что его смешивание можно сравнить разве что со скрещиванием разных видов. Свиньи с попугаем к примеру. Эта генетическая разница приводит к напряженности в отношениях и психологической несовместимости партнеров. Опять же, по мнению ученых, всех этих неприятных "прелестей" лишены однополые браки. Мужчина отлично понимает мужчину, а женщина женщину. Однополые браки крепче, в них на уровень меньше агрессии. Но, не смотря на очевидность положительных сторон однополых браков и отношений, генетически "нечистых" браков в ЛЕР пока было больше — 64 % от общего числа. Одно радовало — динамика была положительная и все больше и больше граждан начинали предпочитать однополую любовь.

Во-вторых, для ухаживания за девушками было принято нанимать специальные агентства. Мы предпочитаем, чтобы любые задачи выполняли профессионалы, так почему же ухаживать и оказывать знаки внимания должны любители? Сначала агентства по ухаживанию лишь осуществляли консультации и проводили тренинги. Но потом они стали заказывать цветы и подарки, выбирать места проведения свиданий, арендовать автомобили или яхты, иногда даже целые театры и обсерватории. Они расписывали планы свиданий по минутам, давали подсказки в спрятанный мини-наушник, устраивали всякие сюрпризы. Какие? К примеру, сидит парочка, общается в каком-нибудь уютном ресторанчике и тут на коленки парню бухается просто сногсшибательная красотка. И начинает вещать, что она его бывшая одноклассница, влюбленная в него еще со времен совместного горшкосидения и вот о чудо — повстречавшая его совершенно случайно по прошествии…надцати лет. И чуть ли не на коленях умоляющая встретиться с ней завтра вечером. Грубо? Да. Топорно? Естественно. Но работает, да еще как. Особо продвинутые агентства вообще свидания без жениха могли проводить. И ничего — потенциальным невестам это нравилось. Правда, влетали эти все спецэффекты в копеечку. Но отношения всегда требовали затрат.

— Здравствуй, дядь Дим! — впорхнула в Димкину машину Ольга. — Спасибо, что согласились меня подкинуть! Я еле домашку успела доделать и без вас точно бы опоздала.

Дима повернулся и с улыбкой кивнул Ольге. Вроде бы Ольга и Олеся были родными сестрами, но отличались друг от друга кардинально. Внешне, обе смуглые голубоглазые брюнетки, но вот внутренне… Олеся была старше на 15 лет, но из них двоих больше походила на ребенка. И если Олеся работала декоратором и стилистом в салоне красоты, была яркой творческой личностью, то, глядя на 10-летную Ольгу, можно было бы понять, что девочка будет академиком. Как минимум.

— Привет, Оль! И, во-первых, перестань мне "дядькать", сколько можно уже тебе говорить, что намеки на мой старческий возраст меня раздражают. Во-вторых, точно все доделала? Что хоть задавали?

— Математику. Таблицу умножения. И стих надо было выучить. Про дедушку Ельцина. Очень поучительный, "Ельцин и печник" называется! Прочесть?

И Олеся, и Дима знали этот стих наизусть. Дедушка Ельцин был фигурой легендарной и его героическую биографию знали на зубок все, от мала до велика.

— Ой, я вас умоляю на коленях, прекратите делать мне щекотку! — Задыхаясь, кричал Самуил Яковлевич Кац. — Я хотел быть красивым, но живым. А ваша адская машинка делает первое, но упорно не хочет делать второе.

Эти вопли и визги продолжались уже в течение получаса. И уже ни персонал клуба красоты "Алджео", ни посетители не обращали на них никакого внимания. Только время от времени в кабинку заглядывала с сомнением на лице Роза Натановна Кац, жена визжавшей жертвы. Совсем уж много было в воплях скрытого удовольствия. Убеждаясь, что все происходит в соответствии с нормами приличия, Роза Натановна прикрывала дверь и Олеся продолжала мучиться с довольно объемным телом Самуила Яковлевича.

Обычно процедура "полного преображения" занимала не более часа, но клиентом Самуил Яковлевич был непростым, впрочем, как и человеком. Только Олеся начинала аэрографом наносить краску на область довольно объемной талии клиента, как Кац устраивал фееричную истерику — щекотно! И начинал брыкаться так, что кушетка, на которой лежало его оголенное тело, тоскливо скрипела и предупреждала о недопустимой нагрузке на ее конструкцию. А закончить бодиарт № 17 "Белый принц" без полного окрашивания пуза было невозможно.

— Самуил Яковлевич, ну родненький, ну потерпите еще чуть-чуть. — Увещевала Олеся. — Зато потом будете красавцем всем на зависть!

— Зачем мне зависть? Я за равноправие. И вообще не понимаю, что за дурацкая мода — наносить себе картины на тело. Вот скажите, как я объясню моему сыну, зачем папа прокрасился в "Белого принца"? Причем еще и деньги за это заплатил. Деточка, да мне же придется по собственному дому ходить в плаще до пят, черных очках и шляпе. Кот Клары Абрамовны опять будет нервничать.

— Так вы таки можете мне внятно сказать, для чего меня вызвали в Кремль? — Очень живо интересовался Самуил Яковлевич уже наверно у сотого хмурого охранника, проходя по бесчисленным кремлевским коридорам.

Очередной охранник в очередной раз пожимал плечами, проверяя пропуск и документы Каца. Было видно, что пренебрежительное отношение охраны начинало сильно раздражать Самуила Яковлевича.

— Можете проходить. — Отрывистая фраза, сигнал зуммера и открывающаяся тяжелая дверь означали, что Кац может двигаться дальше.

Машина за Самуилом Яковлевичем Кацом пришла почти в 10 часов утра. Курьер оказался офицером "1000 Правых" немалого ранга. Тоном, не терпящим возражений, он доложил, что Каца вызывают в Кремль. На сборы дается 30 минут. Сам курьер подождет в машине. И вот Кац уже полчаса блуждает по коридорам от одного КП к другому. За ним следует бестелесной тенью сопровождающий, который за все время "одиссеи" не издал ни звука.

Следующий поворот привел Каца в огромную блестящую хромом и стеклом приемную. Одна дверь. Большой стол, уставленный кучей мониторов. За столом сидит еще один безопасник, усиленно прикидывающийся референтом. "Цербер" поднял глаза от мониторов:

Глубоко, как же глубоко. Сюда не может добраться ни один луч солнца. Темно и глубоко. А еще здесь нет воздуха. И нечем дышать. Вокруг какая-то муть. Мягкая и податливая. Но очень тяжелая. Как же она давит, не вздохнуть. Но вздохнуть-то как хочется! Наверх, к воздуху, прочь из этой туманной мути. Верх, верх, верх! Размытое световое пятно — к нему! А легкие уже разрывает и жжет. Но вокруг еще муть, надо терпеть, стиснув до скрежета зубы. До света уже подать рукой… еще немного… вырвался!

Есть вещества, которые слаще сахара в тысячи раз. Но им очень далеко по сладости до воздуха, когда тот попадает в истосковавшиеся по кислороду легкие. Я вдыхаю с надрывным всхлипом, с рычанием. И именно этот звук меня будит. Я очнулся.

Дима открыл глаза. Что за серая дымка, никак не получается сфокусировать зрение. Взгляд постоянно пытается уплыть куда-то в бесконечность. Наконец он смог зрительно зацепиться за какую-то полоску. Фокус пытается расплыться. Держать! Получилось, полоска оказалась трещинкой на потолке. Зрение резко настроилось.

Да, он лежит на спине и смотрит в потолок. Дима с огромным трудом попытался приподнять голову. Накатила тошнота. Отдышался и попробовал еще раз. Получилось. Он начал медленно озираться.

Вытянутое серое помещение с двумя рядами железных коек вдоль стен. Койки были все пустые, за исключением той, на которой лежал Дима. Рядом с его кроватью стояла стальная стойка с установленными на ней медицинскими мониторами. От них к Диме шел целый пучок проводов. Датчики были прилеплены к его рукам, голове и груди. Дима начал отрывать их пачками. Цифры и графики на мониторах стали меняться, на многих загорелись красные индикаторы.

По грунтовой лесной дороге, поднимая в воздух тучи осенних листьев, подпрыгивая на ухабах, лихо несся зеленый армейский внедорожник с открытым верхом. В нем сидели два человека в пятнистой форме и зеленных беретах. Вояки — водитель-рядовой и пассажир в форме майора. Шевроны со стилизованным изображением кристалла указывали на то, что перед нами не абы кто, а представители группы специального назначения "Алмаз". Элита сил специального назначения Белоруссии. Внедорожник шустро прошел еще один поворот и остановился перед шлагбаумом, вывеска возле которого гласила, что наши вояки подъехали к лагерю подготовки кадров Министерства Государственной Безопасности.

К остановившейся машине подошел вооруженный часовой проверить документы. Убедившись в подлинности присутствующих личностей с помощью переносного сканера сетчатки глаза, он взял сканер подмышку и отдал честь майору. Шлагбаум поднялся, машина въехала в лагерь.

Внедорожник, попетляв между гаражей, складов и казарм, остановился возле шарообразных куполов Центра Обучения. Майор выпрыгнул из машины как чертик из табакерки и быстрым пружинящим шагом вошел в здание.

В фойе его встретили двое караульных и дежурный сержант. Сержант, отдав честь, спросил:

— Здравия желаю, майор Каршун. Цель вашего визита?

— А сейчас, в честь наших дорогих гостей, пройдет небольшой парад! — Стоя на трибуне, излишне наигранно проворковала в микрофон министр внутренних дел ЛЕР, миловидная блондинка лет 35. Трибуна находилась на плацу, а плац в расположении 28-го оперативного полка внутренних войск. После массового покаяния, ЛЕР полностью расформировал армию и резко сократил внутренние войска. Военизированные подразделения были оставлены только для поддержания правопорядка и охраны различных объектов. Вооружение этих частей было на уровне полицейских стандартов и внутренние войска ЛЕР не выдержали бы боевого столкновения ни с одним настоящим армейским подразделением НАТО. "Шефов" такое положение дел устраивало, но было необходимо контролировать леровские войска, чтобы не дать им увеличить свою боеспособность. Это делалось с помощью "дружеских" визитов западных партнеров. Во время таких визитов в части приезжали международные делегации, которые и проверяли уровень подготовки и оснащения леровских вояк.

Сейчас в 28-м полку находилась польская делегация. Генерал и десяток офицеров. Принимающая сторона была рангом повыше — начиная от министра внутренних дел ЛЕР и заканчивая всеми старшими офицерами полка. Уже были проведены стандартные мероприятия по встрече типа "хлеба-соли". Поляков сводили в тир похвастаться (а хвастаться было практически нечем) результатами стрельб личного состава. Покормили в обычной солдатской столовой необычным для этой столовой обедом. А теперь в честь высоких гостей из просвещенной Европы начали проведение парада. Поляки с нескрываемой скукой смотрели на марширующие ряды леровцев, и даже залихватские нотки военного оркестра, не могли скрасить общую унылость происходящего. Но, наконец-то, оттопали последние бравые воины и польский генерал, поцеловав ручку леровской министерше, поблагодарил старших офицеров полка за радушный прием, шустренько произнес речь о военном братстве, охраняющем мир и покой на всей планете. Также от лица сил НАТО, он похвалил личный состав полка за высокую боевую подготовку.

Несмотря на богатый дипломатический опыт, польский генерал при этих словах не смог не улыбнуться. Леровские солдаты представляли собой унылое зрелище. Вместо того чтобы не вылезать со стрельбища, закаливать тело и дух в физических упражнениях, леровцы полдня проводили на плацу, занимаясь "шагистикой", а вторую половину дня они сидели в учебных классах и идеологически подковывались.

Безусловно, маршировали леровцы красиво и самозабвенно, но случись им оказаться на реальном поле боя, разбежались бы от первого же чиха. От этих мыслей улыбка поляка стала более широкой и хищной. Нееет, это не волки и даже не псы. Кролики они, доверчивые и беззащитные. Так он и собирался написать в своем отчете.

Инспекторам оставалось только сделать полный обход территории части, и можно будет убираться из этого приюта для убогих. Полный обход по правилам проверки был процедурой обязательной. Польский генерал не понимал зачем. Что они в бочках из-под квашеной капусты комплектующие к баллистическим ракетам спрячут? Или танк в солдатской бане? Да если им современный танк показать, они креститься и святой водой брызгать этого монстра будут. Греют, ой как греют душу польского генерала такие мыслишки.

Душа просто пела победную песню. Жизнь приносила один приятный сюрприз за другим. Дядюшка, милый дядюшка добился перевода в Москву. Своих детей у дяди не было, и вся нерастраченная отцовская любовь досталась ему — Назару Савчуку. Сотруднику окраинского посольства в Белоруссии. Точнее уже бывшему сотруднику. Утром он улетает в Москву. А там… там головокружительная карьера в составе делегации с самим главой Окраины, Верховным Гетманом. Назару уже мерещились обложки глянцевых журналов, где запечатлен момент рукопожатия глав Окраины и ЛЕР. А на втором плане маячит его нескромная персона. Ох, и будут же головы кружиться у московских красавиц. Красавицы вообще были показателем успеха для Назара. Есть у тебя красавицы — жизнь удалась, нет — ты неудачник, приятель. Ну и машины, спортивные и непременно красного цвета. И пентхаус. Сложи все эти три составляющие и ты равен богу.

Вот и сейчас Назар, прогуливаясь по вечернему Минску, шел домой от Юленьки, существа безгранично милого и очаровательного, но настолько же безгранично меркантильного. В целом народ в Белоруссии был лишен таких пороков как меркантилизм, мании всеобщего потребительства и культа "золотого тельца". Это было заслугой жесткого, даже порой тоталитарного режима, который управлял страной на протяжении десятилетий. Здесь не было "демократий", партия была всего одна и именно из ее состава избирался глава государства — Генеральный секретарь социалистической партии. Несмотря на то, что Назар получил прозападное демократическое воспитание, находясь в Минске, он видел явные плюсы социалистической системы. Вот вроде бы минус — возможности личного обогащения для каждого гражданина были ниже, чем в той же Окраине. Но на самом деле это оказывалось плюсом — в Белоруссии отсутствовало сильное социальное расслоение населения. Не было разделения на очень богатых и на практически нищих. На Окраине, к примеру, 90 процентов национальных богатств принадлежало 3-м процентам населения. Здесь же национальное достояние было более или менее распределено между населением. Равенство было краеугольным камнем белорусской идеологии. Такова была политика правящей партии, в стране было запущено множество механизмов, которые воплощали эту политику в жизнь. Например, очень много видов деятельности, таких как казино или валютные спекуляции, были объявлены вне закона. Во многих отраслях экономики было введено государственное планирование и регулирование. И такую экономическую модель поддерживало большинство.

Но большинство это еще не все. Были и такие индивидуумы как Юленька. Природа наградила ее потрясающей красотой и непреодолимым желанием эту красоту использовать для получения всяческих материальных благ. И виды она имела на Назара нешуточные. Отбиваясь от многочисленных поклонников, Юленька отдавала всю себя юному дипломату, исполняя его малейший каприз, в тайне надеясь когда-нибудь стать женой посла. Ей снились фраки и роскошные вечерние платья, длинные черные лимузины, искрящееся шампанское в узких фужерах. Подобные видения полностью затмевали Юленьке разум и она не могла видеть, что Назар ею просто и незатейливо пользуется.

Когда Назар рассказал ей про свой перевод в Москву и предложил отправиться вместе с ним, у Юленьки случился настолько сильный выброс гормонов счастья, что еще бы немного и ее рассудок просто попрощался со своею хозяйкой. В отместку она подарила Назару такую ночь любви, которую невозможно будет забыть и через 10 лет.

Естественно Назар не собирался ее никуда везти. И сейчас, прогуливаясь по ночной минской аллее, он просто откровенно забавлялся мыслью о том, как сейчас Юленька мечется по своей квартире собирая чемоданы. Интересно, сколько она его прождет, прежде чем поймет, что это был всего лишь розыгрыш? Сутки? Или неделю?