Было уже холодно, но по-прежнему ясно, и Абруццские горы выступали по утрам в сиреневой дымке отчетливо. Днем, в потоке света, они исчезали, словно окутывались золотистой волшебной тканью, делавшей их невидимыми.

Монастырь стоял на вершине высокого холма, склоны которого густо поросли оливковыми деревьями. Урожай плодов с них уже давно убрали, и деревья теперь отдыхали, медленно погружаясь в зимнюю дремоту. Листья их поблекли и покрылись пылью.

Обширная терраса у главных ворот монастыря, выложенная большими белыми плитами известняка, переходила в дорогу, которая, извиваясь, спускалась вниз, в долину.

В то декабрьское утро по террасе медленно прохаживались монах и юноша-воспитанник. Небо наливалось светом. Горы на востоке потемнели. Они стояли почти черные, резко выделяясь на желтом фоне.