По (Рое) Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, — 7.10.1849, Балтимор), американский писатель и критик. Родился в семье актёров. Рано осиротев, воспитывался ричмондским купцом Дж. Алланом, в 1815-20 жил в Великобритании. В 1826 поступил в Виргинский университет, в 1827-29 служил в армии. В 1830-31 учился в военной академии в Уэст-Пойнте, за нарушение дисциплины был исключен. Ранние романтические стихи П. вошли в сборники «Тамерлан и другие стихотворения» (1827, издан анонимно), «Аль-Аарааф, Тамерлан и мелкие стихотворения» (1829) и «Стихотворения» (1831). Первые рассказы опубликовал в 1832. После 1836 всецело отдаётся журналистской работе, печатает критические статьи и рассказы. В 1838 выходит его «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» — о путешествии к Южному полюсу. Двухтомник рассказов «Гротески и арабески» (1840) отмечен глубокой поэтичностью, лиризмом, трагической взволнованностью. Важный мотив романтической новеллистики П. - тема одиночества; М.Горький отмечал трагическое в самом глубоком смысле слова существование самого писателя. П. - родоначальник детективной литературы (рассказы «Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.). В философской поэме в прозе «Эврика» (1848) П. предвосхитил жанр научно-художественной прозы; ему принадлежит ряд научно-фантастических рассказов. Широкую известность принёс П. сборник «Ворон и другие стихотворения» (1845). Некоторые черты творчества П. - иррациональность, мистицизм, склонность к изображению патологических состояний — предвосхитили декадентскую литературу. Один из первых профессиональных литературных критиков в США, П. сформулировал теорию единства впечатления, оказавшую влияние на развитие американской эстетики («Философия творчества», 1846; «Поэтический принцип», 1850). Воздействие новеллистики П. испытали на себе А.К.Дойл, Р.Л.Стивенсон, А.Вире, Г.К.Честертон. Французские и русские поэты-символисты считали его своим учителем. К творчеству П. обращались композиторы К.Дебюсси, С.В.Рахманинов.
Я хочу записать самый странный и въ тоже время самый обыкновенный разсказъ, но не прошу, чтобы мнѣ вѣрили, и не думаю, что мнѣ повѣрятъ. Дѣйствительно, нужно быть сумасшедшимъ, чтобы ожидать этого при такихъ обстоятельствахъ, когда мои собственныя чувства отвергаютъ свои показанія. A я не сумасшедшій, и во всякомъ случаѣ мои слова — не бредъ. Но завтра я умру, и сегодня мнѣ хотѣлось бы освободить мою душу отъ тяжести. Я намѣренъ разсказать просто, кратко, и безъ всякихъ поясненій, цѣлый рядъ событій чисто личнаго семейнаго характера. Въ своихъ послѣдствіяхъ эти событія устрашили — замучили — погубили меня. Однако, я не буду пытаться истолковывать ихъ. Для меня они явились ничѣмъ инымъ, какъ Ужасомъ — для многихъ они покажутся не столько страшными, сколько причудливыми. Впослѣдствіи, быть можетъ, найдется какой нибудь умъ, который пожелаетъ низвести мой фантомъ до общаго мѣста — какой-нибудь умъ болѣе спокойный, болѣе логичный, и гораздо менѣе возбудимый, чѣмъ мой, и въ обстоятельствахъ, которыя я излагаю съ ужасомъ, онъ не увидитъ ничего, кромѣ ординарной послѣдовательлости самыхъ естественныхъ причинъ и слѣдствій.
Съ ранняго дѣтства я отличался кротостью и мягкостью характера. Нѣжность моего сердца была даже такъ велика, что я былъ посмѣшищемъ среди своихъ товарищей. Въ особенности я любилъ животныхъ, и родители мои награждали меня цѣлымъ множествомъ безсловесныхъ любимцевъ. Съ ними я проводилъ большую часть моего времени, и для меня было самымъ большимъ удовольствіемъ кормить и ласкать ихъ. Эта своеобразная черта росла, по мѣрѣ того какъ я самъ росъ, и въ зрѣломъ возрастѣ я нашелъ въ ней одинъ изъ главныхъ источниковъ наслажденія. Тѣмъ, кто испытывалъ привязанность къ вѣрной и умной собакѣ, я врядъ ли долженъ объяснять особенный характеръ и своеобразную напряженность удовольствія, отсюда проистекающаго. Въ безкорыстной и самоотверженной любви животнаго есть что-то, что идетъ прямо къ сердцу того, кто имѣлъ неоднократный случай убѣдиться въ жалкой дружбѣ и въ непрочной, какъ паутина, вѣрности существа, именуемаго Человѣкомъ.
Я женился рано, и съ удовольствіемъ замѣтилъ, что наклонности моей жены не противорѣчили моимъ. Видя мое пристрастіе къ ручнымъ животнымъ, она не упускала случая доставлять мнѣ самые пріятные экземпляры такихъ существъ. У насъ были птицы, золотая рыбка, славная собака, кролики, маленькая обезьянка, и котъ.
Этотъ послѣдніи былъ необыкновенно породистъ и красивъ, весь черный, и понятливости прямо удивительной. Говоря о томъ, какъ онъ уменъ, жена моя, которая въ глубинѣ сердца была порядкомъ суевѣрна, неоднократно намекала на старинное народное повѣрье относительно того, что всѣ черныя кошки — превращенныя колдуньи. Не то, чтобы она была всегда серьезна, когда касалась даннаго пункта, нѣтъ, и я упоминаю объ этомъ только потому, что сдѣлать такое упоминаніе можно именно теперь.
Плутонъ — такъ назывался котъ — былъ моимъ излюбленнымъ и неизмѣннымъ товарищемъ. Я самъ кормилъ его, и онъ сопровождалъ меня всюду въ домѣ, куда бы я ни пошелъ. Мнѣ даже стоило усилій удерживать его, чтобы онъ не слѣдовалъ за мной по улицамъ.