По (Рое) Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, — 7.10.1849, Балтимор), американский писатель и критик. Родился в семье актёров. Рано осиротев, воспитывался ричмондским купцом Дж. Алланом, в 1815-20 жил в Великобритании. В 1826 поступил в Виргинский университет, в 1827-29 служил в армии. В 1830-31 учился в военной академии в Уэст-Пойнте, за нарушение дисциплины был исключен. Ранние романтические стихи П. вошли в сборники «Тамерлан и другие стихотворения» (1827, издан анонимно), «Аль-Аарааф, Тамерлан и мелкие стихотворения» (1829) и «Стихотворения» (1831). Первые рассказы опубликовал в 1832. После 1836 всецело отдаётся журналистской работе, печатает критические статьи и рассказы. В 1838 выходит его «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» — о путешествии к Южному полюсу. Двухтомник рассказов «Гротески и арабески» (1840) отмечен глубокой поэтичностью, лиризмом, трагической взволнованностью. Важный мотив романтической новеллистики П. - тема одиночества; М.Горький отмечал трагическое в самом глубоком смысле слова существование самого писателя. П. - родоначальник детективной литературы (рассказы «Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.). В философской поэме в прозе «Эврика» (1848) П. предвосхитил жанр научно-художественной прозы; ему принадлежит ряд научно-фантастических рассказов. Широкую известность принёс П. сборник «Ворон и другие стихотворения» (1845). Некоторые черты творчества П. - иррациональность, мистицизм, склонность к изображению патологических состояний — предвосхитили декадентскую литературу. Один из первых профессиональных литературных критиков в США, П. сформулировал теорию единства впечатления, оказавшую влияние на развитие американской эстетики («Философия творчества», 1846; «Поэтический принцип», 1850). Воздействие новеллистики П. испытали на себе А.К.Дойл, Р.Л.Стивенсон, А.Вире, Г.К.Честертон. Французские и русские поэты-символисты считали его своим учителем. К творчеству П. обращались композиторы К.Дебюсси, С.В.Рахманинов.
Все знают, что вообще самое прекрасное место в свете есть, или — увы! — был голландский городок Вондервоттеймиттис. Но так как он лежит в некотором расстоянии от больших дорог, так сказать, в захолустье, то вряд ли многие из моих читателей почтили его своим посещением. Для тех, кто этого не сделал, будет не лишнее, если я опишу его несколько подробнее. Это тем более необходимо, что, надеясь привлечь общественное сочувствие к его обитателям, я намереваюсь рассказать здесь одно из бедственных происшествий, случившееся недавно в его пределах. Никто из знающих меня не усомнится, что я выполню такую добровольно взятую на себя обязанность с полной добросовестностью, строгой беспристрастностью, осторожно взвешивая факты и сопоставляя авторитеты, чем всегда должен отличаться желающий заслужить титул историка.
На основании медалей, рукописей и надписей я могу положительно утверждать, что город Вондервоттеймиттис существовал с самого своего основания при тех же условиях, как и ныне. К моему сожалению, о времени этого основания я могу говорить лишь с той определенной неопределенностью, к которой, по временам, бывают принуждены прибегать математики в некоторых алгебраических формулах. Потому я могу сказать, что по отдаленности это время не может быть меньше всякой определенной величины.
Что касается происхождения имени Вондервоттеймиттис, приходится признаться, что я и здесь ушел не многим дальше. Среди множества мнений, высказанных по поводу этого деликатного вопроса — остроумных, ученых и прямо противоположных, я не могу подыскать ничего в достаточной мере удовлетворительного. Может быть, мнению Гросвигга, почти во всем сходящемуся с Кроутаплентэй, следует отдать преимущество. Оно таково: Вондервоттеймиттис — Vonder, читай: Donder (гром); Votteimittis как бы Bleitsiz, устарелое вместо Blitzeu (молния). Такое словопроизводство, правда, доказывается некоторыми следами электрического действия на верхушке шпиля городской ратуши. Однако я не решаюсь вдаваться в рассуждения на тему такой важности и должен отослать читателя, желающего иметь более подробные указания к Oratiunculae de Rebus Praeter-Veteris Дундергутца. См. также Блундербуццард De Derivationibus, стр. 27 до 5010, изд. в лист Гота, напечатано красным и черным шрифтом, с последними словами под строкой и без цифр. Там же автографические заметки на полях Штуффундпуффа и подстрочные комментарии Грунтундцугеля.
Несмотря на мрак, окутывающий, таким образом, время основания Вондервоттеймиттиса и происхождение его имени, не может быть сомнения, как я уже сказал раньше, что он всегда существовал в том виде, в каком мы находим его теперь. Старейший из жителей городка не помнит ни малейшего изменения в его наружности, и даже самое предположение о подобной возможности счел бы за оскорбление. Городок расположен в совершенно круглой долине, с четверть мили в окружности, окруженной со всех сторон отлогими холмами, за пределы которых жители никогда не отваживаются переходить. В объяснение этого они приводить основательную причину, что вообще не верят, чтоб по ту сторону было что-нибудь.
Вокруг долины, совершенно плоской и вымощенной плоскими черепичными плитами, расположились непрерывным рядом шестьдесят домиков. Обращенные задним фасадом к холмам, они передней стороной смотрят, конечно, на центр равнины, который отстоит как раз на шестьдесят ярдов от входной двери каждого жилья. Перед каждым домом садик с круговой дорожкой, солнечными часами и двумя дюжинами капустных кочнов. Сами постройки так похожи одна на другую, что их и не различить. Благодаря большой древности, архитектурный стиль несколько странный, что не мешает ему быть живописным. Они выстроены из сильно обожженных кирпичиков, красных с черными полосами на краях, так, что стены похожи на большую шахматную доску. Коньки обращены к фасаду, вдоль стен, над главным входом, тянутся навесы такой же величины, как сами дома. Окна узкие и глубокие с маленькими стеклами и широкими рамами. Крыши из черепицы с длинными закрученными концами. Все деревянные части темные, и всюду много резьбы очень однообразных рисунков, потому что с незапамятных времен местные резчики никогда не были в состоянии вырезать ничего, кроме двух предметов: часов и капусты. Но эти вещи они вырезывают мастерски и помещают их, где только найдут место для резьбы.