Р 2
П 58
Попов Валерий Георгиевич
Жизнь удалась. Повесть и рассказы.
Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр.
Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью.
Художник Лев Авидон
© Издательство «Советский писатель», 1981 г.
ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ
I. Воспоминание
Вечером я сидел дома, и вдруг телефон, проржавевший от безделья, задребезжал.
— Алле! — голос Дзыни раздался. — Ты, что ли? Все молчишь? Несчастье случилось, Леха утонул. В Бернгардовке я, на спасательной станции. Приезжай!
Та-ак! Чего-то в этом духе я и ждал! Примерно так все это и должно было кончиться...
Я стоял на платформе. Примчалась электричка, прожектором пожирая снежинки.
Я нащупал скамейку с печкой. Вагон дернулся...
II. Отдых в горах
Наконец-то, вырвавшись из засасывающих, унылых дел, мы — Дзыня, Леха и я — сидели в знаменитом горнолыжном кафе «Ай», из которого открывается такой вид, что действительно хочется сказать: «Ай!»
Солнце жарит через стекло, в чашечках знаменитый местный «глинтвейн» — кофе с портвейном. Шапки сняты с упарившихся голов, брошены на пол.
— А помнишь, — Леха мне говорит, — как в Приюте Одиннадцати мы зуб тебе вырывали?
— Конечно! — говорю я.
С самого начала нашей дружбы мы спортом занимались. Сначала греблей... Только тот, кто жил в Ленинграде, может представить, как это прекрасно: ранним утром пройти на байдарке по широкой дымящейся Невке. Или на закате, в штиль, выйти в розовый зеркальный залив.
III. Как я женился
...Я был тогда откомандирован в лабораторию Министерства путей сообщения. Лаборатория размещалась в двухэтажном белом доме с балкончиком. Дом стоял прямо среди путей.
В зале первого этажа, сохранившем еще сладковатый запах дыма, помещались наши приборы. На втором этаже была мастерская художника. Каждое утро, часов в девять, когда солнце как раз попадало в наш зал, сверху раздавался скрип костылей и спускался, улыбаясь, художник Костя. Ноги у него отнялись после полиомиелита, еще в детстве. Раньше он работал в артели, выпускающей разные вокзальные сувениры — значки, брелочки для ключей, но неожиданно у него обнаружились свои идеи — и теперь он был художник, у него была мастерская, и по его образцам артель уже выпускала ширпотреб.
Костя, улыбаясь, смотрел на нашу работу, потом, переставляя костыли, проходил в туалет, потом, побледневший после умывания, снова поднимался наверх, и вскоре раздавался стук или скрип — Костя ваял очередной свой шедевр.
Помню, однажды надо было отвезти в ремонт тяжелый прибор, и мы попросили у Кости его тележку, переделанную из дрезины.
Как он обрадовался!
IV. «Хэлло, Долли!»
Вскоре была свадьба. Запомнился стеклянный куб столовой посреди ровного поля полыни и еще — как подрались молодые стиляги, друзья невесты, в широких брюках с пришитыми по бокам пуговицами, а у кого и лампочками.
После, примерно через месяц, она вдруг сказала, что стала очень чувствовать запахи, — капусты в магазине, запах сухого навоза и дегтя от проехавшей телеги. Как нам объяснили, это всегда бывает при беременности. До этого мы жили у меня, но теперь пришлось перебраться к ее родителям.
И вот я вел ее рожать. Она шла легко, она вообще носила легко, она и все на свете делала легко.
— Буз болит, — вдруг сказала она.
— Что болит?
V. Жизнь сложна
Прошло семь лет.
— Ех! — говорила жена, разливая чай. — Я в промтоварный сейчас заходила, такая там шерсть! Очень редко бывает! Очень! — жена покачала головой.
«Да-а, — подумал я. — Пора, видимо, браться за ум, порезвились — и хватит. Начинать пора солидную, основательную жизнь, пора в очередь становиться, как все!»
Грустно это было понимать, но я понял.
Я надел халат, пошел к себе в кабинет, сел за стол с целью начать новую жизнь.
ОШИБКА, КОТОРАЯ НАС ПОГУБИТ
Все дни в командировке я был занят до упора и только перед самым отъездом успел зайти в знаменитое местное кафе. Оно называлось «Молочное», однако, когда я спустился вниз, в полированный темноватый прохладный зал, оказалось, что здесь продают и джин, горьковатый, пахнущий хвоей, и зеленый итальянский вермут, и чешское пиво.
Такая трактовка названия, не скрою, порадовала меня.
Я сел на прохладную деревянную скамейку, стал приглядываться в полутьме. Сначала я моргал, ничего не видя, но уже через несколько минут был поражен обилием прекрасных, молодых, скромных, серьезных девушек, тихо сидящих над глиняными кружками, в которых подавалось, как я выяснил, кофе со сливками.
Если не сделать сразу — то не сделаешь уже никогда, и я, не дав себе опомниться, пересел за соседний столик, где сидела прекрасная тоненькая девушка с большим, толстым портфелем под боком. Как она таскала этот портфель, такая тоненькая?
Никогда в жизни я еще не говорил так складно. Незнакомый город, новое место, — все это действовало на меня, взвинчивало. Сомнения мои, печальный опыт, — этого здесь не было, я не взял этого с собой, как выяснилось.
