Геннадий Прашкевич пишет о прошлом, связанном с настоящим, и о будущем, вытекающем из настоящего. Он пишет об этом очень просто и, вместе с тем, достаточно сложно, пишет профессионально и вдохновенно… Читатель, взявший в руки его книгу, может в полной мере насладиться магией его слова и отточенностью стиля.
1
Мир уцелел потому, что смеялся.
Биофизик Петров не понимал народной мудрости.
Когда от Петрова ушла третья жена, он вообще забыл о юморе.
В своей экспериментальной лаборатории, в этой чудовищной железобетонной чаше, полностью изолированной от внешнего мира и тщательно имитирующей условия панэремии – всеобщей первобытной пустыни, какая властвовала на нашей планете в первый миллиард лет своего развития, Петров работал так прилежно, так всерьез, с такой серьезностью, он так жестоко выжигал сумасшедшими молниями глинистые и горные породы, так ожесточенно травил их разнообразными естественными кислотами и умопомрачительными атмосферами, что я иногда начинал сомневаться – работает Петров над проблемой самозарождения жизни или же его цель – убить всякие ее зачатки?
Впрочем, теория абиогенеза, разрабатываемая Петровым, выглядела весьма перспективной.
2
Их было двое.
Нормальные ребята.
Правда, незнакомые, но оба в хороших кожаных пиджаках.
Длинный, например, был при галстуке. В таких галстуках ходили в годы юности Петрова.
Эй, чувак, не пей из унитаза. Ты умрешь, ведь там одна зараза.
И все такое прочее. Длинный бесцеремонно устраивался в единственном кресле, не зная, что оно может развалиться под ним в любой момент. А Коротышка копался в книгах, горой сваленных под наполовину разобранным стеллажом. Время от времени он с гордостью приговаривал:
– Я же говорил, что мы его найдем. Вот и нашли!