Они шли яром. Тропинка петляла среди высоких ольх. Листрат, долговязый паренек лет четырнадцати, с перекинутым через плечо сыромятным пуговьем шагал впереди. За ним неохотно плелся младший года на два Лешка. Возле босых ног его, словно уж, ползло пуговье с узлом на конце.

Лешку так и подмывало ступить на этот узелок, но он боялся. Листрат шуток не понимал — мог стегануть по голым ногам.

Дать ему сдачи Лешка еще не осмеливался: Листрат был сильнее. Жаловаться на него тоже не хотелось. Сделал такую глупость однажды, когда был немного поменьше. И что же? Здоровенный, с рыжей бородой Никита Дудин, отец Листрата, ухмыльнулся:

— Ляструша, а ну подкинь ему, сынок, ящо. А то он жаловаться пришел. Ты ему чего-то недодал. Гы-гы…

Они встретились на Задулинской: Жорка Борковский шел с работы, Лешка — со школы. На Лешкино приветствие Жорка не ответил с задором, как бывало: «Привет от рабочего класса!»

— А, Леша, — скривился он, пытаясь улыбнуться, и зашагал рядом молча. Он был куда выше Лешки, шире в плечах и всякому было видно — старше.

«Рабочим классом» Жорка стал недавно. Мать упросила директора завода «Металлист» Ивана Владимировича Браткова пристроить парнишку. «Отец погиб за Советскую власть, а мне кормить и одевать его не на что», — жаловалась, вытирая слезы. Жорку взяли на завод, хотя пока что и взрослым приходилось отказывать в приеме на работу.

И паренек возгордился. Он теперь рабочий — не чета мальчишкам, которые палками гоняют «черта» на улице…