Отец Никифор закончил молитву и сел обедать.

Чугунок со щами уже дымился на столе, попадья нарезала хлеб и лук.

— Сейчас-сейчас, касатик, проголодался, чай, — приговаривала она, нежно, но робко поглядывая на отца Никифора.

— Ну, что ж, — сказал тот, устало взглянув на попадью, — водочку-то неси.

Попадья засеменила к погребу:

Вся деревня знала, что Анфиска — блядь.

Идёт она, бывало по улице — морда накрашена, подол за пояс заткнут, не то что ляжки — чуть ли не жопа видна — и бесстыжими глазами по сторонам зыркает.

Пелагея, отца Никифора соседка, тут сразу же за коромысло — и давай мужика своего хуячить — чтоб неповадно было. И уж по всей деревне бабы окна да двери затворяют.

И только отец Никифор тогда выходит из дому, становится посреди улицы и плюёт, плюет ей вслед, пока та совсем не скроется из виду.

Отец Никифор ждал в гости отца Онуфрия из соседней Хряковки.

Попадья напекла пирогов с мясом и с капустой. Она уже волновалась:

— Глянь, батюшка, времени-то уж осьмой час, а отец Онуфрий всё чтой-то не едет.

— Приедет, — успокаивал её отец Никифор, — куда он денется, скотина.

Отец Никифор захворал: вечером жар начался, ночь спал плохо, всё охал да ворочался, попадья извелась вся.

С утра пришли его проведать купец Пантелеймон да Николка Ебанько, столяр. Видят — жар не меньше, Николка и говорит:

— Может за доктором съездить?

— Да не любит он их больно, докторов-то, — отвечает попадья.

Тут и больной глаза открыл и говорит:

То, что я принял за гостиницу, оказалось жилым домом.

— Нет здесь гостиницы, — сказала старуха, сидящая на крыльце. — Была, говорят, да сгорела. Сто лет назад.

На крыльцо вышла женщина средних лет.

— Вот он, — сказала ей старуха, — тот самый студент. Каждые пятьдесят лет приходит. Ещё бабка моя его знала. Гостиницу ищет. И в прошлый раз тоже искал.

— Очень приятно, — сказала женщина.

Я почувствовал подвох, когда Буба представлял меня своей невесте: его дядя, капитан второго ранга, уставился на нас и опрокинул шампанское. А главное, как раз в этот момент, часы торжественно пробили восемь. Потому-то я и сказал весело:

— Ба! Да мы, кажется, знакомы!

Невеста конечно ждала другой реакции. Она смотрела на меня молча и без улыбки, а Буба даже забыл удивиться. Он был бледен и смотрел отрешённо.

Но окончательно всё провалил опять же его дядя. Он подошёл ко мне и сказал:

— Вот, к племяннику приехал… Капитан второго ранга… Хотите посмотреть кортик?

Ангел Смерти в чёрном плаще и маске входит в мясную лавку.

Усталый мясник склонился над окороком.

Ангел Смерти. — Эй, мясник!

Мясник (поднимая голову). — Чего тебе?

Ангел Смерти снимает маску. Мясник хватается за сердце и умирает.