«Пройдя примерно девять лье (40 км), индейцы [монтанье и их союзники] ближе к вечеру выбрали одного из захваченных ими пленников, которых они страстно обвинили в жестокостях, свершенных ими и их соплеменниками, и, сообщив ему, что он отплатит за это полной мерой, приказали ему петь, если у него хватит на это отваги. Он запел, но, слушая его песнь, мы содрогались, ибо предполагали, что последует за этим.

Тем временем наши индейцы развели большой костер, и, когда он разгорелся, несколько человек вынули из костра горящие сучья и стали подпаливать бедную жертву с тем, чтобы подготовить ее к еще более жестокой пытке. Несколько раз они давали своей жертве передохнуть, обливая ее водой. Затем они вырвали у бедняги ногти и стали палить горящими головнями кончики его пальцев. Потом они сняли с него скальп и приспособили над ним ком какой-то смолы, которая, плавясь, пускала горячие капли на его скальпированную голову. После всего этого они вскрыли его руки около кистей и с помощью палок стали с силой тянуть из него жилы, но, увидев, что им это не удается сделать, просто отрезали их. Бедная жертва испускала жуткие крики, и мне было страшно смотреть на его муки. Тем не менее он так стойко переносил все мучения, что сторонний наблюдатель мог бы порой сказать, что он не испытывает боли. Время от времени индейцы просили и меня взять пылающую головню и проделать нечто подобное с жертвой. Я отвечал, что мы не поступаем с пленниками столь жестоко, но просто немедленно убиваем их и если они пожелают, чтобы я пристрелил их жертву из аркебузы, то я буду рад сделать это. Однако они не дали мне избавить их пленника от мучений. Поэтому я ушел как можно дальше от них, будучи не в силах созерцать эти зверства… Когда же они увидели мое недовольство, то позвали меня и велели мне выстрелить в пленника из аркебузы. Видя, что он уже не осознает происходящее, я так и сделал и одним выстрелом избавил его от дальнейших мучений… »

Это свидетельство принадлежит Самюэлю де Шамплейну

(sic!),

записавшему его после своей первой карательной экспедиции в страну ирокезов. Оно датировано 30 июля 1609 года и сделано в районе озера Шамплейн, которому автор дал свое имя. Индейцы, которые творили такие жестокости по отношению к своей жертве-ирокезу, были алгонкинами, гуронами и монтанье, наиболее надежными союзниками Новой Франции

Сражение, в результате которого несчастный ирокез был взят в плен, произошло в тот же самый день, и его описание, данное Шамплейном, столь же подробно и исчерпывающе, как, собственно, и описание пытки. Он и двое добровольцев-французов, вооруженные аркебузами, примкнули к отряду, двигавшемуся от реки Святого Лаврентия, с целью продемонстрировать своим свирепым союзникам превосходство огнестрельного оружия над вооружением индейцев. Ближе к вечеру 29 июля пришельцы, двигаясь в каноэ вдоль южной оконечности озера Шамплейн, наткнулись на отряд ирокезов, также передвигавшихся на каноэ. Предводители двух враждебных групп любезно согласились дождаться нового дня и уж тогда начать сражение. Воины обоих отрядов провели ночь в лагерях, разбитых столь близко друг от друга, что могли до утра перекрикиваться, обмениваясь оскорблениями. Однако ирокезы возвели небольшое укрепление. О событиях следующего утра Шамплейн написал так:

«Облачившись в легкие доспехи, мы взяли, каждый из нас [трех французов], по аркебузе и сошли на берег. Я увидел, как из-за своего укрепления вышли воины врага числом около двух сотен, по внешнему виду это были сильные и крепкие мужчины. Они медленно приблизились к нам, спокойно и хладнокровно, что вызвало уважение; впереди всего отряда шли трое вождей. Наши индейцы выдвинулись в таком же порядке и сказали мне, что те из врагов, у которых на голове большие плюмажи из перьев, – их вожди, и что их только трое, и что их можно опознать по плюмажам, большим, чем у всех остальных воинов, так что я теперь знаю, кого надо убивать…

В начале XVII столетия регион, прилегающий к заливу Святого Лаврентия, стал центром французского предпринимательства в Новом Свете. Тадуссак, Квебек и Монреаль стали центрами торговли, в которые наведывались не только местные индейцы, но также и посланцы племен, живших далеко к западу. Приблизительно 150 тысяч индейцев, живших в области реки Святого Лаврентия и Больших озер, делали покупки у французских торговцев. Из этого числа индейцев около 33 тысяч были воинами – стало быть, потенциальными покупателями оружия и боеприпасов. В первой половине XVII века в непосредственной близости с французами по берегам реки Святого Лаврентия жило многочисленное племя гуронов, и их преданность была столь прочной, что каждого индейца можно было условно считать французом. Точно так же и некоторые другие племена индейцев жили в регионе, в котором поначалу обосновались французы, и они также поддерживали с ними самые дружеские отношения. В частности, индейцы племени оттава – само их имя означало «торговать» – всячески способствовали продвижению французских товаров племенам, жившим к западу от них. За сравнительно краткий срок – несколько лет – столь желанные аборигенам ружья просочились в самые глухие уголки страны, где никогда не появлялся белый человек.

Однако столь удобная система распространения товаров через посредников сохранялась, к сожалению, недолго. Ирокезы, жившие к югу от реки Святого Лаврентия, традиционные враги гуронов, с завистью и ненавистью наблюдали за процветанием своих недругов, занимавшихся торговлей французскими товарами. В 1618 году ирокезы образовали союз с голландцами на Гудзоне, начали покупать ружья у них и научились с ними обращаться. К 1646 году французы в Квебеке получили известия, что все племена союза ирокезов уже полностью вооружены. Последующие события полностью подтвердили достоверность этой информации. Натиск ирокезов через область Больших озер и вдоль реки Святого Лаврентия стал бедствием для Новой Франции. Надежные союзники французов, гуроны, стали первой жертвой этого натиска, чуть позже перед ним пали и другие дружески настроенные к французам индейские племена.

Чтобы как-то выйти из того затруднительного положения, к которому их привело исчезновение посредников-индейцев, все большее число французских торговцев стало перебираться в западные области, чтобы скупать бобровые шкурки в тех районах, где бобры еще водились в изобилии. В 1663 году Людовик XIV выказал личный интерес к проблемам Новой Франции, и за последующее десятилетие при деятельном участии Луи де Бюада, графа де Фронтенака, губернатора Квебека, были основаны многочисленные торговые фактории и миссии на берегах озера Мичиган и вдоль течения Миссисипи, в провинции Иллинойс. На этой новой территории проживало около 100 тысяч дикарей, желавших дорваться до товаров, принесенных в страну белыми людьми. Торговый путь по реке Святого Лаврентия между озером Онтарио и Монреалем, ставший опасным из-за мародерствовавших ирокезов, сменился маршрутом по реке Онтарио и через озеро Гурон к Монреалю. Каноэ, груженные оружием, снова двинулись на запад, где их манили своей щедростью в изобилии населенные бобрами леса к северу от Великих озер. Так, назло яростным и злопамятным ирокезам, французские торговые агенты преуспели в сборе богатого урожая бобровых шкурок и других превосходных мехов, а также в расширении пределов Новой Франции. Кроме того, получившие подкрепление из метрополии военные силы французов нанесли несколько чувствительных ударов возмездия ирокезам. В числе товаров, импортированных из Франции, огнестрельное оружие и боеприпасы поступали во все увеличивающихся количествах, и поступи французского империализма на американский Запад, казалось, не будет преград.

Однако в 1670 году несколько предпринимателей-англичан основали Компанию Гудзонова залива

В это время постаревший, но по-прежнему деятельный и грозный Людовик граф де Фронтенак вернулся в Новую Францию в качестве ее губернатора. Он активно занялся восстановлением и расширением дружественных союзов с индейцами, и поставки огнестрельного оружия стали важным фактором его стратегии. Он возродил свой прежний план строительства города в устье Миссисипи и с этой целью стал уделять самое пристальное внимание освоению Луизианы и всей долины Миссисипи. На побережье Мексиканского залива возник город Билокси, и пироги, груженные товарами, стали подниматься до равнин, расстилающихся вокруг залива. Там, севернее, доверенные люди принимали командование над этими флотилиями каноэ, глубоко утопленными в воде под грузом мушкетов, и проводили их до ранее существовавших и вновь построенных факторий в глубинных районах страны, которые ныне стали Мичиганом, Висконсином, Миннесотой, Индианой и Иллинойсом. Суда из Ла-Рошели, Бордо и Байонна во все возрастающих объемах доставляли порох, пули и фузеи. Поначалу французы явно собирались передать в руки своих союзников-индейцев как можно больше мушкетов. К концу первого десятилетия XVII века французские мушкеты применялись аборигенами повсеместно от озера Виннипег до озера Шамплейн и к югу от устья Миссисипи.

Основные черты голландской торговли оружием уже были описаны, а голландским мушкетам будет уделено особое внимание в главе 2. В данном пункте необходимо только определить индейцев, с которыми вели торговлю голландцы, и вновь особо подчеркнуть значение голландской торговли в становлении ирокезов как проклятия французов.

Делавары, монтоки, могикане, саскуэханна, хонниасонты, ваппингеры и ирокезы были основными индейскими племенами, жившими в пределах зоны голландского влияния, их совокупная численность достигала примерно 40 тысяч человек. Хонниасонты были уничтожены индейцами саскуэханна еще в самом начале голландской торговли оружием, и остатки этого племени примкнули к ирокезам, которые уже ступили на тропу войны с саскуэханна. Могикане также вели войну с ирокезами, а ваппингеры питали изрядную ненависть к голландцам. Новая Голландия отнюдь не была тихой и мирной колонией. В 1643 году ее губернатор Кифт спровоцировал массовое избиение дружественных индейцев, которые нашли убежище от ирокезов с голландскими фермерами на месте нынешнего города Джерси. Большинство индейских племен, живших в

Новой Голландии, за исключением ирокезов, горело жаждой отмщения. С 1643 по 1645 год разгоревшаяся между племенами война опустошала все местности от реки Раритан до Коннектикута. Лонг-Айленд, Вестчестер и Манхэттен тоже обезлюдели и лежали в развалинах. Лишь форт Оранжевый и Ренсселарвик, находившиеся гораздо выше по течению Гудзона, и форт Амстердам на острове Манхэттен избежали уничтожения. Голландцы получили подкрепление в 1644 году; и в августе 1645 года было достигнуто мирное соглашение. В архивах, однако, имеются материалы, свидетельствующие о том, что голландские торговцы продолжали поставлять оружие индейским племенам. Примерно в это же время Бошам Плантагенет писал, что оптовая торговля оружием и боеприпасами велась голландцами, которые к тому же и обучали дикарей обращению с ним. Он сообщал, что, по его данным, примерно 2000 индейцев – мохоков и делаваров – были вооружены голландцами.

В 1647 году Стайвесанта на посту генерального директора колонии сменил Кифт. Новый директор предпринял самые серьезные меры для смягчения последствий правления своего предшественника и установления дружеских отношений с индейскими племенами; но в 1655 году в Новом Амстердаме произошло восстание индейцев племени делаваров, и монток вступил на тропу войны с Лонг-Айлендом. Четыре года спустя другой племенной союз делаваров в Эзопусе (ныне Кингстоне) и в нынешнем округе Ольстер, что в Нью-Йорке, был втянут в войну с немногочисленными голландскими колонистами, совершившими неспровоцированное нападение на одно из индейских становищ. То затихая, то вновь разгораясь, эта «Эзопусская война» продолжалась до весны 1664 года. В ходе этого конфликта было убито около тысячи индейцев – в основном делаваров, могикан, ваппингеров и монтоков.

Неоспоримо, что торговцы Новой Голландии проторили путь для ведения торговли оружием среди индейцев, однако и нельзя сказать, что голландцы были пионерами в установлении доброжелательных отношений с аборигенами. Напротив. Для взаимоотношений между голландцами и индейцами характерны именно грабежи и убийства.

С 1513 года, когда Понсе де Леон открыл Флориду, и до 1565 года, когда Педро Менендес де Авилес основал Сент-Огастин, история испанцев в той местности, которая является ныне Соединенными Штатами, представляет собой непрерывный ряд эпизодов, в которых то и дело фигурируют экспедиции за рабами, смерти первопроходцев, нападения индейцев и мученичества миссионеров. В анналах этого полустолетнего периода нашлось место и упоминаниям о фитильных мушкетах захватчиков, особенно в повествованиях об их действиях на пространстве Карибского моря, Мексиканского залива и побережье Флориды. Примерно 70 тысяч индейцев занимали пространство, на котором сейчас расположились так называемые «штаты Мексиканского залива», от нижнего течения Миссисипи до Атлантики и вдоль побережья к северу до Южной Каролины. Им противостояло приблизительно 18 тысяч пришельцев. Отдельные племена были страшно разгневаны на своих белых угнетателей и не замедлили совершить набеги на поселения по берегам реки Пиди (в нынешней Южной Каролине) в 1526 году и в бухте Пенсакола в 1559—1561 годах. Доминиканский миссионер Луис де Кансер был убит индейцами во Флориде в 1549 году. Эти инциденты стали знамением того развития событий для испанцев, которые ждали их в течение последующих двухсот лет.

«Предав мечу Жана Рибо и всех бывших с ним [французов-гугенотов]» на реке Святого Иоанна, Менедес в период 1565—1573 годов заложил основу обороны Флориды и экспансии «во славу Господа нашего Бога и Филиппа, короля Испании». Торговля с индейцами отнюдь не входила в эту программу, но порабощение непокорных аборигенов и насильственное обращение индейских племен в христианство потребовали применения значительных сил. На территории Флориды были построены форпосты и миссии, протянувшиеся вдоль атлантического побережья на север до Пэррис-Айленда в Южной Каролине. Индейцев заставляли выполнять тяжелые работы и держали в покорности, пока это удавалось делать. Ситуация требовала от испанцев разоружить свои жертвы, поскольку даже без огнестрельного оружия доведенные до отчаяния индейцы не переставали держать Флориду в напряжении. Вдобавок к этому французы с кораблей в Карибском море буквально провоцировали беспорядки, а в ряде случаев прямо участвовали вместе с индейцами в их военных предприятиях против испанцев. Из-за опасности нападений деятельность испанских поселенцев зачастую была ограничена пространством, непосредственно примыкавшим к фортам и миссиям. Нет ничего удивительного в том, что огнестрельное оружие и боеприпасы занимали видное место в личном имуществе испанцев, живших в XVI веке в Америке.

Письменные свидетельства тех времен об этих статьях имущества и их использовании обескураживающе немногочисленны, но архивы дают нам достаточно материалов, позволяющих восстановить некоторые детали. Одна инстанция, через которую испанские фитильные мушкеты переходили от своих белых владельцев в руки индейцев, сохранила вполне точные данные о них. В 1576 году капитан Солис, командир гарнизона селения Сан-Фелипе, расположенного поблизости от того, что было колонией форт Порт-Рояль французов-гугенотов, казнил двух индейцев, один из которых был вождем. Солис также потребовал, чтобы соседнее селение Кусабо доставило гарнизону определенное количество зерна и другого продовольствия. Поскольку поставка продовольствия затянулась, капитан направил одного из своих офицеров, Мойяно, в сопровождении двадцати двух солдат в несколько индейских деревень для изъятия необходимого зерна. Когда отряд подошел к одному из селений, навстречу ему вышло несколько индейцев. Они объяснили офицеру, что их женщин и детей очень напугали медленно тлеющие фитили, которые располагались на каждом мушкете, и пообещали собрать все необходимое, если солдаты загасят свои фитили. Мойяно выполнил их просьбу, после чего индейцы тут же расправились со всеми испанцами, кроме одного, а затем унесли трофейные мушкеты в Кусабо.

После этого инцидента индейцы племен гуале, ускамаку и ористан подняли восстание, напали из засады на карательную экспедицию, посланную испанцами, и осадили форт Сан-Фелипе. В ходе столкновения было убито еще несколько испанцев, мушкеты которых пополнили арсенал огнестрельного оружия индейцев. Позднее оказалось, что в индейских поселениях скрывалось несколько французов. Вне всякого сомнения, именно эти белые и подбили индейцев поднять восстание, а также научили их обращению с захваченным оружием. Но если они и сделали это, то история этот факт никак не зафиксировала. В ее анналах осталось только то, что в конце концов при подавлении этого восстания было захвачено несколько французов, которые и были казнены испанцами.

В 1580 году в этом же районе произошел новый мятеж, и Сан-Фелипе, к тому времени отстроенному и переименованному в Сан-Марко, пришлось пережить ряд новых нападений, в результате которых он был оставлен своими обитателями в 1587 или 1588 году.

Громадная и очень сложная история об английских дульнозарядных мушкетах для индейцев начинается с исторического документа 1623 года. Заканчивается же она в те годы, когда книга эта готовилась к печати. Лондонские и плимутские компании, чьи колонисты поселились в Вирджинии, Мэриленде и Массачусетсе в начале XVII столетия, поначалу имели крайне мало возможностей поучаствовать в продажах оружия индейцам. По мере же того, как колонии и поселения множились, развивалось и неосмотрительное вооружение племен, даже несмотря на такие осложнения, как Война с поухатанской

[11]

конфедерацией 1622—1636 годов или Пекотская война 1637 года. В частности, в Плимуте и Бостоне многие стали заниматься торговлей шкурами бобров. Безответственные торговцы размножились в таком количестве, что в 1641 году британская корона ощутила необходимость издать следующий указ: «При меновых сделках или торговле с индейцами да не смеет ни один человек передавать им в обмен на какие-либо их товары, серебро или золото, никакое орудие войны, ни огнестрельное оружие, ни порох, ни меч, ни какое-либо другое вооружение, которое может быть обращено против нас самих». Тем не менее торговля оружием продолжалась. «Журнал Новой Голландии, 1641—1646 гг.» отмечает, что могикане получали огнестрельное оружие как от англичан, так и от голландцев, и в нем имеются недвусмысленные свидетельства того, что к 1664 году английские мушкеты уже были в руках как могикан, наррагансетов и вампаноагов, так и у большинства соседних племен индейцев Новых Нидерландов.

Рис. 6.

Распространение оружия на 1754 г.