Рукоять меча

Раткевич Элеонора

Кем станет юноша, который пытается жизнью своей соединить несоединимое — кодекс меча и кодекс магии?

Чем станет победа над Злом, если победа эта только породит новое Зло?

Когда окажется победой — унижение, а сказаниями о героях — полупьяные байки?

Ты хочешь изменить реальность? Дерзай. Но помни — ты меняешь еще и Судьбу. Борьба меж Светом и Тьмой длится вечно, и тяжким будет жребий воина, вступившего в эту борьбу.

Такова история Деревянного Меча — одна из лучших саг за всю историю отечественного жанра фэнтези!

Часть первая

Гобэй

Пролог

— Оставь немедленно свои дурацкие фитюльки!

— Слушаюсь, ваше величество. — Юкенна разжал пальцы, и гадальные бирки заструились из его руки на стол.

— Перестань кривляться, — недовольно произнес Юкайгин. — Можно подумать, что я, гнусный тиран, вынуждаю тебя во славу великих предков оторвать себе нос. А от тебя всего-то и просят не отвлекаться.

— Великая жертва, — скорбно вздохнул Юкенна и, с трудом сдерживая смех, возвел очи к небесам. За отсутствием в королевских покоях небес взгляд Юкенны уперся в потолок. На потолке не происходило ровным счетом ничего интересного. Юкенна посозерцал потолок, снова тяжко вздохнул и с видом оскорбленной невинности мрачно уставился на противоположный конец стола. Прямо перед собой Юкенна старался не смотреть, ибо перед ним возлежали его верительные грамоты. Каллиграфически выписанные знаки едва успели просохнуть, от них еще явственно, хотя и слабо, пахло свежей тушью.

— Ну когда ты за ум возьмешься? — укоризненно воскликнул его величество князь-король Юкайгин.

Глава 1

Крысильня

Покойник проснулся первым. Он долго, но негромко кашлял, потом почти равнодушно выругался и сел. Его ругань и пробудила остальных побегайцев. Разбуженный раньше обычного Бантик зябко поводил спросонья могучими плечами. В глазах возмущенного Кастета еще плавала просоночная муть. Гвоздь глядел на Кильку и Морехода в упор; глаза его с сильным прищуром были совершенно ясными и осмысленными, словно проснулся Гвоздь не мгновение назад, а по меньшей мере час и уже успел умыться и сытно позавтракать.

— Вы все еще тут? — тихо осведомился он. Килька и Мореход съежились.

— Мы уже вернулись, — слабо пискнул Мореход, потряхивая большой связкой рыбы. Покойник вновь закашлялся.

— Почему в такую рань? — поинтересовался Гвоздь. Вопрос был задан скорее для приличия, нежели по существу: судя по нахмуренному лицу Гвоздя, он если и не знал ответ, то по меньшей мере догадывался, и догадка не радовала главаря побегайцев.

— А клев сегодня такой... — Килька неопределенно пошевелил в воздухе пальцами, изображая тем самым небывалое великолепие предрассветного клева. — Рыба так и идет, так и идет...

Глава 2

Черным по белому

Овальная печать канцелярии Тайного Приказа тускло синела в левом верхнем углу пергамента. Рядом с ней примостился узкий черный прямоугольник.

Его высокородное благолепие господин Главный министр Тагино досадливо сморщился. Черная прямоугольная печать означала, что перед ним не оригинал письма, временно выкраденный магическим образом, а всего лишь снятая учеником мага копия текста. А ведь он велел доставить ему не копию, а само письмо!

— Где оригинал? — нетерпеливо спросил он, небрежно поигрывая перстнем с неприметным серо-розовым плоским камнем. Зато на камне этом вырезана его личная печать, и одно прикосновение этого камня к бумаге способно изменить жизни многих людей — а то и уничтожить их вовсе.

— Моя вина, ваше высокородное благолепие! — Начальник Магической канцелярии распростерся ниц, касаясь лбом пола.

— Прекратите вылизывать мрамор, Нигори, — холодно произнес Тагино, — это и без вас найдется кому делать. Не гневите меня попусту.

Глава 3

Проводы

Вот тут бы Кэссину и забросить свои ночные бдения, вернуть книжку и забыть обо всем. Гвоздь ему даже и совета такого давать не стал: он и подумать не мог, что Кэссину придет в голову поступить по-иному.

Однако же пришло.

Вот если бы не обидел Баржа Кэссина... если бы не явился в Крысильню потусторонний кошмар, подтверждая своим присутствием, что не солгал Помело, не выдумал ничего и не сон страшный увидел, а на самом деле пережил такое, что не всякому под силу и не любому доступно... Хотя как знать — не сейчас, так потом, и не Баржа, так другой кто, и неизвестно еще, чем бы для самого Кэссина дело обернулось. Все-таки особой кротостью Кэссин не отличался, и его гнев или обида рано или поздно призвали бы жуткого слугу с оборотной стороны мира. Глядишь, и понравился бы Кэссину непрошеный мститель за его обиды.

Теперь же Кэссин испытывал непреодолимое отвращение к своему первому слуге — но не к месту, где он его получил. Когда побегайцы осознали, что Помело действительно сразился с какой-то совершенно невообразимой жутью, да еще и одолел ее, взирать на него начали с суеверным почтением, почти со страхом. Преклонение сверстников для любого подростка — искушение непривычное, манящее и невероятно соблазнительное. Конечно, Кэссин не стал бы грабить мертвецов или убивать беззащитных, чтобы насладиться страхом и восхищением остальных, но ведь он и не грабит и не убивает никого.

Он и вообще ничего предосудительного не делает — а сверстники, как ему мнилось, чаще уважают того, кто нашел в себе смелость совершить это самое предосудительное. Ему не пришлось делать ничего такого, к чему душа не лежит. А между тем он вознесся во мнении побегайцев на ослепительную, недостижимую прежде высоту. Он и помыслить не мог ни о чем подобном... наслаждение оказалось настолько острым, что назавтра Кэссин был единственным, кому не хотелось спать после наполненной кошмарами бессонной ночи. Едва дождавшись потемок, побегайцы завалились спать — а Кэссин вытянул из-за пазухи потрепанную книжку, проклеенную полосками, покрытыми ровной скорописью, и углубился в чтение.

Глава 4

Кэйри

Городских ворот Кэссин почти не увидел; тем более его не занимали тенистые рощицы и влажно сияющие зеленью луга — картины, клубящиеся в его воображении, властно заслоняли собой реальность, и он с нетерпением ждал той минуты, когда одна из этих картин воплотится в жизнь. Каким окажется дом волшебника? То перед мысленным взором Кэссина воздвигались сумрачные замки — один неприступней другого, — то колдовское обиталище взмывало вверх и оказывалось сотканным из облаков, из предутреннего тумана... Однако все фантазии Кэссина, даже и самые буйные, не имели ничего общего с действительностью. Действительность оказалась куда как красочнее.

Кэссин глазам своим не поверил, когда, обогнув холм и миновав рощу, увидел изгородь. Палисандровый сундучок для жертвенных благовоний он у своего дядюшки видел — но забор из палисандра?! Кэссин совсем по-детски протер глаза. Видение не исчезло. Изгородь стояла на прежнем месте.

А за изгородью возвышался... нет, не замок, а дом — но какой дом! На розовом фоне темно-бурые и черные прожилки сплетались в восхитительный узор: вот таинственный лес сплел сучковатые ветви непреодолимой преградой, вот морская волна разбивается о скалистый берег, а вот полосатый тигр притаился в густых зарослях... просто глаза разбегаются! Смотрел бы и смотрел. У мамы была маленькая шкатулочка из такого камня... и очень маленький Кэссин любил, утащив шкатулочку из темного ящика, забраться с ногами на постель и подолгу разглядывать замысловатый узор на ее поверхности... а теперь мамы нет, и шкатулочка перешла невесть в какие руки... а Кэссин даже и не знает, из какого камня она была сделана...

— Что это за камень? — хрипло спросил он Гобэя, не смея даже рукой указать на стены дома.

— Орлец, — равнодушно ответил маг.

Часть вторая

Кенет

Пролог

Вообще-то чинить дверь подобает хозяину дома, сочинять любовное послание в стихах пристало юному красавцу, а опытному воину, казалось бы, самим его образом жизни заповедано совершенствовать свое мастерство. Но тот, кто приходит в гости к молодому магу, должен быть готов ко всяким неожиданностям. Дверь поновлял не хозяин дома, а юный красавец Наоки, ибо хозяин дома в этот самый момент совершенствовался в воинских искусствах: великий маг Кенет, уцепившись при помощи стоп за здоровенную ветку, ритмично сгибался и разгибался, стараясь достать носом до колен. Чинить дверь даже и при помощи магии затруднительно, если висишь вверх ногами. Зато опытный воин Аканэ не проявлял ни малейшего стремления к нелегким воинским трудам: он мучился над стихотворной строкой любовного послания.

— Наоки, — тоскливо спросил он, — как лучше — «подобно цветку» или «уподобившись цветку»?

— Лучше сравни ее с чем-нибудь другим, — посоветовал Наоки. — Иначе твое послание ничем не будет отличаться от писем прочих поклонников. Да и не разбираешься ты в цветах...

— Ну и что? — возразил Аканэ. — Если так подумать, я только в своем ремесле и разбираюсь. Но ведь не могу же я написать, что она прекрасна, как солнечный луч на острие меча! На такое сравнение и обидеться можно!

— Не думаю, — ухмыльнулся Наоки.

Глава 1

Придурок

Кэссин был уверен, что кэйри Гобэй доволен им. Да и почему бы кэйри не быть довольным? Кэссину еще двадцати не исполнилось, а он может по праву назвать себя лучшим учеником — не чета тем великовозрастным обалдуям, которые только мнят, что чему-то выучились, а сами усвоили разве что жалкие начатки знаний. Гобэй не раз выказывал Кэссину свое благоволение, давая ему самые трудные задания. И все же Кэссин трепетал под испытующим взглядом своего кэйри.

— Еще какие-нибудь срочные дела? — нетерпеливо спросил Гобэй — мысли мага явно были заняты чем-то другим.

— Да, кэйри, — с поклоном ответил Кэссин. — Господин Главный министр требует двух новых магов-шифровальщиков.

— Он требует! — иронически протянул Гобэй. — Он, видите ли, требовать изволит. Дырявый сундук! Сколько ему ни дай — все мало. Ничего удержать не может. Мы же послали этому недоумку нового шифровальщика всего месяц назад!

Кэссин позволил себе понимающую улыбку. Действительно, как это ничтожный Главный министр смеет чего-то требовать у мага? Неслыханная дерзость.

Глава 2

Попытка вышивания медленным крестом

Наутро Кэссин предполагал застать пленного мага утомленным скукой. К его удивлению, пленник не скучал. Он весело и оживленно болтал о чем-то с давешним лысым стражником. Оба они чему-то смеялись, Кенет азартно взмахивал рукой, стражник восторженно хлопал себя по коленке... Кэссин просто глазам своим не поверил. Неслыханно! Невероятно! А между тем можно было подумать, что происходит самая естественная вещь на свете.

При виде Кэссина стражник мигом опомнился, вскочил и явно хотел что-то сказать в свое оправдание, но смешался и замолк. Кенет же, напротив, улыбнулся как ни в чем не бывало и поздоровался.

— О чем беседуем? — лениво осведомился Кэссин.

— О ревматизме, — мгновенно отозвался Кенет.

— О чем?! — выпучил глаза Кэссин.

Глава 3

Испорченныя вышивка

— Я даже говорить об этом не хочу! — крикнул Кенет. — Ни за что и никогда!

— Это еще почему? — возмутился Кэссин. — Помоями обливать — на это ты горазд! А как тебя просят объяснить хотя бы, за что ты такие слова говоришь, так ты на попятный!

Кенет устало вздохнул и кончиком пальца погладил лежащего на ладони Лопоушу.

— Прости, — негромко произнес он, глядя в сторону, — погорячился. Ты прав, я должен бы тебе объяснить... но я не хочу говорить о твоем... наставнике... — Это слово Кенет выдавил с явным усилием. — Понимаешь, мне это очень противно. Но раз уж тебе так нужны объяснения... я попробую. Только я расскажу тебе совсем другое.

Другое так другое. Кэссину и самому неохота слушать, как Кенет именует его кэйри хозяином. Неплохо для разнообразия сменить тему. А уж если из его рассказа Кэссин поймет наконец, почему этот молодой целитель так презирает его кэйри, будет совсем замечательно. Тогда Кэссин найдет истоки его глупой ненависти и сумеет его переубедить.

Глава 4

Земля и вода

Эти слова не давали Гобэю покоя. Фраза, которую он поначалу даже не заметил, преследовала его неотступно. Треклятый Кенет многое преувеличил, многое сказал сгоряча, кое-что явно выпалил с желанием обидеть... но не это. Не эти слова.

Как он там говорил? «На меня это не действует. Понимаете, я все это уже слышал»...

И потом, немного погодя... «Убогая у вас фантазия. То же самое и почти теми же словами»...

И самое главное — то, что едва не ускользнуло от внимания разгневанного Гобэя... «А вы и не можете помнить».

Пусть бы Кенет даже и попадался ему когда-то на жизненном пути! Не беда и то, что Гобэй уже пытался прочесть ему свою обычную лекцию. И то, что она не возымела обычного действия, — тоже не самое страшное. Хуже, конечно, что Гобэй напрочь забыл об этой встрече... так ведь мало ли жаждущих мудрости подростков млели, выслушивая его откровения! Немудрено и позабыть, перепутать одного подростка с другим. Нет, это все ерунда, мелочи...