Андрей Миронов родился

8 марта 1941 года

в Москве в актерской семье (эту дату указывают официальные справочники, но на самом деле Миронов появился на свет на день раньше, 7 марта, однако его мама эту дату исправила, чтобы рождение сына было своеобразным «подарком» к женскому празднику). Его отец – Александр Менакер – начинал свою артистическую карьеру с музыкальных фельетонов, затем стал совмещать исполнительство с режиссурой. Мать – Мария Миронова – окончила Театральный техникум имени Луначарского и выступала сначала в Театре современной миниатюры, затем во 2-м МХАТе и в Московском государственном мюзик-холле (иногда снималась в кино, в основном в ролях второго плана, но была у нее и «визитная карточка» – роль секретарши Бывалова в «Волге-Волге»). Стоит отметить, что до своей встречи оба родителя Андрея успели побывать в браке. Так, Менакер с 1935 года был женат на артистке Ирине Ласкари, и в этом браке в июле того же года у них родился сын Кирилл. А Мария Миронова с 1932 года была замужем за талантливым режиссером-документалистом Михаилом Слуцким, но у них детей не было.

Знакомство Менакера и Мироновой произошло в 1938 году за кулисами Театра эстрады и миниатюр. В перерывах между выступлениями артисты играли в популярную игру «балда», где Миронова была фаворитом – почти никогда не проигрывала. Именно эта черта и поразила в ней Менакера. Он стал к ней присматриваться, надеясь при первой же возможности познакомиться поближе. Однако это ему долгое время не удавалось, поскольку после каждого концерта Миронову встречал у служебного выхода ее супруг. Но Менакер продолжал надеяться. И счастье ему улыбнулось. Однажды стылым осенним днем Слуцкий не смог вырваться к жене, и Менакер немедленно воспользовался ситуацией. Навязавшись в провожатые, он проводил Миронову до парадного подъезда ее дома в Нижнекисельном переулке. Правда, первая прогулка выглядела не слишком романтично – всю дорогу они говорили исключительно о работе. Но впечатление друг о друге у обоих сложилось весьма лестное. Окрыленный этим успехом, Менакер спустя несколько дней назначил Мироновой новое свидание – у памятника А. Островскому, что возле Малого театра. Именно с этой встречи, собственно, и начался их роман. Отныне все свободное время Менакер и Миронова проводили вместе, гуляя по Москве (любимым местом их прогулок был Александровский сад). А когда гастрольная судьба вынудила их расстаться (Менакер уехал с гастролями в Харьков), оба только и делали, что считали дни и с нетерпением ждали момента, когда судьба снова сведет их вместе. Ждать пришлось недолго: уже зимой того же 1938 года Менакер вернулся в Москву, чтобы участвовать в сборных концертах в зимнем театре сада «Аквариум». Романтические свидания возобновились. Влюбленные чаще всего встречались под сценой театра или в закулисных закоулках.

Несмотря на то, что влюбленные тщательно конспирировались, скрыть от коллег свои отношения им так и не удалось. Узнал об этом и муж Мироновой, однако скандала затевать не стал. Ему казалось, что это всего лишь мимолетное увлечение супруги, которое обязательно пройдет. Но он ошибся. Летом 1939 года, когда Менакер и Миронова гастролировали в Ростове-на-Дону, Миронова приняла окончательное решение расстаться со Слуцким. Внешне все выглядело спонтанно. Влюбленные сидели в тесной актерской компании в гостиничном номере, когда Миронова внезапно поднялась из-за стола и, отойдя в сторону, стала что-то писать. Подождав, когда все разойдутся, Менакер тактично поинтересовался у возлюбленной, что это она так сосредоточенно писала. «Письмо Мише Слуцкому, – последовал ответ. – В нем я сообщаю, что мы должны расстаться».

Письмо должен был вручить Слуцкому режиссер Давид Гутман. Но тот поступил непорядочно. Пока ехал в Москву, не удержался от искушения и заглянул в конверт. И, когда приехал в Москву, рассказал о содержимом письма своему приятелю – сценаристу Иосифу Пруту. А тот, в свою очередь, разнес эту новость всей столичной богеме. Вечером того же дня эта новость дошла до Слуцкого. Говорят, он был в шоке. Он искренне любил Миронову, многое ей прощал и совершенно не ожидал такого поворота событий. Но дело было сделано, и поворачивать назад Миронова была не намерена. Она была женщиной волевой, властной и никогда не меняла ранее принятых решений. Не случайно в актерской среде за ней закрепилось прозвище «ведьма с голубыми глазами».

Что касается жены Менакера Ирины Ласкари, то она о романе супруга не догадывалась и продолжала пребывать в неведении до августа 1939 года. Когда влюбленные вернулись с гастролей в Москву, первое, что сделал Менакер, – объяснился с женой. Она с трехлетним сыном вернулась после летнего отдыха с Волги и поджидала мужа в гостинице «Москва», чтобы через несколько дней отправиться вместе с ним в родной Ленинград. Но совместного возвращения не получилось. Как вспоминал сам Менакер, объяснение с женой вышло тихим, нескандальным. Ирина все поняла и отпустила мужа на все четыре стороны. И в тот же день уехала с сыном в Питер. Менакер приехал туда днем позже, чтобы сообщить радостную новость Мироновой (она была там на гастролях). Вскоре Менакер и Ирина оформили развод, и на следующий же день они с Мироновой официально скрепили свой союз. На календаре было 26 сентября 1939 года.

1964 год

начался для Миронова с «Проделок Скапена»: 2 января он вышел на сцену театра в роли слуги Сильвестра. Причем дважды: утром и днем. А вечером играл в «Дамокловом мече». 3-го шли «Проделки Скапена», 4-го, 5-го – «Гурий Львович Синичкин», 6-го, 10-го, 19-го – «Проделки Скапена». 20-го впервые за последние несколько месяцев Миронов вышел на сцену в роли Присыпкина в «Клопе», после чего вернулся к привычному репертуару: 24-го – «Проделки Скапена» (утро, вечер), 25-го – «Синичкин» (утро), «Дамоклов меч» (вечер), 26-го – «Дамоклов меч» (день), «Проделки Скапена» (вечер), 30-го – «Клоп», 31-го – «Синичкин».

В феврале репертуар Миронова выглядел следующим образом: 1-го, 2-го – «Проделки Скапена», 5-го – «Синичкин», 8-го – «Клоп», 9-го – «Проделки Скапена» (утро), «Дамоклов меч» (вечер), 12-го, 16-го – «Синичкин», 18-го – «Дамоклов меч», 19-го – «Синичкин», 22-го, 23-го – «Проделки Скапена» (утро, день), 26-го – «Синичкин», 29-го – «Клоп».

В свободное от работы время Миронов целиком поглощен личными проблемами – он ухаживает за Голубкиной. Причем ухаживает весьма настойчиво. Всего лишь год назад он точно так же осаждал Фатееву, и вот теперь – новый объект. И хотя Лариса благосклонно принимала все знаки внимания, оказываемые ей Мироновым, она продолжала держать определенную дистанцию. И это еще сильнее заводило кавалера. Он-то хотел не только платонических отношений. В итоге весной 64-го он выложил на стол последний свой козырь – сделал Голубкиной официальное предложение руки и сердца. Но она… Впрочем, послушаем ее собственный рассказ:

«Андрей решил на мне жениться, немедленно, и сделал предложение, когда я училась на последнем курсе ГИТИСа. Никогда в жизни не забуду – он приехал в Собиновский проезд на такси, с корзиной цветов, и тут же:

– Лариска, выходи за меня замуж.

Поскольку последний день уходящего года Миронов провел на съемках, в театре ему дали отгулы. И

1 января 1965 года

в «Проделках Скапена» (утро) и «Синичкине» (вечер) роли за него играли другие актеры. Но уже со 2 января Миронов снова вышел на сцену «Сатиры» – в «Дамокловом мече».

4 января Миронов возобновил съемки в фильме «Год как жизнь». В тот день в 10-м павильоне с 9 утра до 17.30 вечера снимали очередной эпизод, где Маркс и Энгельс работают в типографии.

5 января Миронов играл в «Проделках Скапена» (утро), «Женском монастыре» (вечер), 6-го – в «Проделках Скапена» (утро).

7 января в три часа дня Миронов снова облачился в костюм Фридриха Энгельса и отснялся в новом эпизоде на объекте «в типографии». После чего отправился к своим родителям на Петровку, чтобы поздравить свою маму с ее очередным днем рождения.

8 января Миронов снова снимался: с 9 утра до 17.30 вечера он изображал Энгельса, встречающегося с Марксом и Веертом в типографии. Вечером того же дня Миронов играл на сцене родного театра в «Гурии Львовиче Синичкине».

Наступление нового

1966 года

Миронов справлял сначала дома у родителей, затем с друзьями в ресторане ВТО. А в два часа дня Миронов был уже на «Мосфильме», где продолжались кинопробы к фильму «Таинственная стена». В павильоне № 1 была построена небольшая декорация кабинета, где режиссеры фильма просматривали кандидатов на роли. В тот день помимо Миронова пробовались Лев Круглый и Татьяна Лаврова.

2 января Миронов играл в «Женском монастыре».

3 января на «Мосфильме» генеральная дирекция отсмотрела актерские кинопробы к фильму «Таинственная стена» и утвердила следующих исполнителей на главные роли: Льва Круглого (Егор), Татьяну Лаврову (Лена), И. Учанейшвили (Андрей). Андрея Миронова в этом списке не было, поскольку его игра пока не убедила руководство студии и поиски кандидата на роль Валентина Карпухина продолжились. В частности, равные с Мироновым шансы имел актер Театра на Таганке Валерий Золотухин. Именно с ним Миронов соревновался на пробах, которые прошли 4 января в 11-м павильоне студии. Кроме них там были: Михаил Козаков, Татьяна Лаврова.

На «Мосфильме» Миронов пробыл до шести вечера, после чего отправился в Театр сатиры, где ему предстояло выйти на сцену в роли Холдена Колфилда в спектакле «Над пропастью во ржи». Затем шли: 5-го и 8-го – «Женский монастырь», 15-го – «Клоп», 16-го – «Женский монастырь», 23-го – «Клоп», 24-го – «Женский монастырь», 25-го – «Над пропастью во ржи», 28-го – «Женский монастырь», 31-го – «Над пропастью во ржи».

Параллельно Миронов репетировал роль Автора в спектакле по поэме А. Твардовского «

Теркин на том свете»

. Премьера спектакля состоялась в воскресенье

6 февраля

при полном аншлаге. Это была одна из лучших постановок Плучека, однако для чиновников от культуры это обстоятельство не играло никакой роли. Эта поэма Твардовского изначально считалась крамольной, но была опубликована и разрешена к театральной постановке еще в оттепельные, хрущевские времена. Но в октябре 1964 года Никиту Сергеевича насильно отправили на пенсию, и все его оттепельные начинания начали сворачиваться. Поэтому в феврале 66-го мало кто сомневался, что судьба театрального «Теркина на том свете» сложится неблагополучно. Так и выйдет, о чем речь еще пойдет впереди. Однако вернемся в начало 66-го.

Наступление

1967 года

Миронов встретил в доме своих родителей на Петровке, 22. Гостей было несколько человек, но самыми почетными – Валентин Плучек и его жена Зинаида. На первый взгляд, их приглашение было не случайным: хозяева таким образом устраивали своему сыну карьеру в театре. Но правдой было и другое: сам Плучек был глубоко заинтересован в артисте Миронове, потенциал которого открывал перед режиссером невообразимые горизонты для творческих экспериментов.

В родительском доме Миронов пробыл в ту ночь около двух часов. Затем галантно распрощался с гостями и рванул к своей возлюбленной. Вдвоем они отправились на Воробьевы горы, на смотровую площадку. Там любовались панорамой ночной Москвы и целовались. В конце этой восхитительной встречи Миронов сделал Егоровой неожиданное предложение: пригласил ее 7 января на день рождения своей мамы. Девушка поняла: это будут смотрины. Ее смотрины. И не ошиблась.

В назначенный день Егорова надела на себя все самое лучшее и отправилась на Петровку. В качестве подарка имениннице она несла резную шкатулку из дерева, куда насыпала дефицитные в те годы конфеты трюфель, а также букет гвоздик. Все это было вручено Марии Владимировне сразу после того, как гостья перешагнула порог квартиры на Петровке. Судя по выражению лица именинницы, девушка сына ей понравилась. И когда хозяйка представляла Татьяну гостям, она неожиданно изрекла: «А это – восходящая звезда Театра сатиры». Все присутствующие зааплодировали. Потом Мария Владимировна взяла девушку под локоть и повела ее на экскурсию по своим апартаментам. Егорова была счастлива, но особенно радовался Миронов – он-то лучше других знал, как тяжело понравиться его маме. Однако эта идиллия длилась недолго. Затем Егорова сама все испортила. Но о том, что же произошло, лучше всего расскажет она сама:

«Все говорили о премьере „Дона Жуана“ в Театре сатиры, об Андрее, это была сенсация. Я сидела на зеленом диване, счастливая „восходящая звезда“ – румяная, глаза блестели, ресницы после трудной и ювелирной работы над ними стояли, как роща над озером. И вдруг я услышала:

– Вы Плучеку все должны жопу лизать! – это сказала, вернее, изрекла она, мама. Люстру качнула невидимая судорога, которая повисла в комнате, гости застыли в немом страхе. Все боялись Миронову.

Наступление нового

1968 года

Миронов и Егорова встречали вместе с ресторане ВТО, что на улице Горького. По этому случаю Егорова сшила себе в ателье крепдешиновое платье в модную шахматную клеточку, а также купила подарки: Миронову – коллекционный игрушечный автомобиль (он их собирал), а его родителям – маленький домик со зверюшками и градусником. Миронов тоже приготовил своей возлюбленной приятный сюрприз на кругленькую сумму – золотое колечко с рубином. Все эти подарки были вручены перед началом застолья, когда многочисленные гости только рассаживались за столы. Мария Владимировна приняла подарок благосклонно, хотя на самом деле ее переполняли куда более сложные чувства. Несмотря на полуторагодовое знакомство с Егоровой, Миронова так и не смогла смириться с выбором сына и жутко ревновала Андрея к ней. А тут еще она заметила на пальце Татьяны золотое колечко с рубином, тотчас все поняла и невзлюбила возможную невестку еще сильнее. Не прибавил радости Марии Владимировне и эстрадный номер, который показали ее сын и Егорова. Они лихо станцевали под песню Фрэнка Синатры «Макс зе найф», за что были удостоены специального приза от зрителей. Глядя на счастливых призеров, Мария Владимировна внезапно отчетливо осознала, что она стремительно теряет своего сына. А в роли разлучницы выступает Егорова. И все же несмотря на переполнявшую ее ревность и злость, Миронова старалась вида не подавать и тоже хлопала в ладоши вместе со всеми.

Работа в родном театре началась для Миронова в новом году 2 января: вечером того дня он играл Холдена Колфилда в спектакле «Над пропастью во ржи». На следующий день он уже был Жадовым в «Доходном месте». Затем в течение нескольких дней в текущем репертуаре занят не был.

7 января свой очередной день рождения справляла мама нашего героя. Происходило это на даче в Пахре. Туда была приглашена и Егорова. И там, узнав, что Татьяна родилась на день позже ее, именинница искренне удивилась и преподнесла ей подарок – коробку шоколадных конфет. Эти конфеты были съедены тут же, в узком кругу, когда настенные часы пробили наступление нового дня – 8 января.

Утром Миронова и Менакер уехали в Москву, а Андрей и Татьяна остались на даче. Впереди их ожидала лыжная прогулка, душ и приятное времяпрепровождение у горящего камина (а вечером обоим предстояло играть в «Доходном месте»). Во время сидения у камина Миронов преподнес имениннице очередной подарок – флакон фрунцузских духов «Фамм». После чего сообщил, что решился официально жениться на Егоровой. Однако одного его решения было мало – надо было спросить разрешения у родителей, вернее, у матери. Миронов заранее предугадывал ее реакцию, боялся этого и всячески оттягивал последний разговор. Но тянуть до бесконечности было нельзя. В конце концов он решился. Но все вышло так, как он и предполагал. Если отец отнесся к его сообщению о женитьбе спокойно, то мать буквально взорвалась: «Нет, нет и нет! Я тебя не для того растила, чтобы отдавать в руки безродной девки, у которой даже приличного приданого нет». И как Миронов не втолковывал матери, что социальное и имущественное положение его будущей жены для него ничего не значит, все было напрасно – мать стояла на своем и грозилась в случае неповиновения обрушить на голову сына все возможные громы и молнии. И Миронов решил обождать с женитьбой до лучших времен. Впрочем, сам он в наступление этих времен верил с трудом.

Между тем, в те январские дни одна мечта Миронова все-таки осуществилась – он сделал весомый шаг к тому, чтобы стать автовладельцем. Как мы помним, с идеей приобрести личный автомобиль Миронов носился давно – еще со съемок «Берегись автомобиля». Но было одно существенное препятствие – отсутствие денег. Родители Миронова, которые никогда сына не баловали, заявили ему, что в этом деле он должен целиком полагаться на себя. В итоге Миронов копил на «железного коня» в одиночку. И все равно денег катастрофически не хватало, поскольку в ту пору ставки у Миронова были невелики: чуть больше ста рублей в театре, а в кино хоть и больше, но не намного, поскольку в ту пору он снимался редко. Поэтому такими темпами копить можно было до скончания века. В конце концов Миронов решил занять деньги у посторонних. Помочь вызвался реставратор Александров. Уже много позже Миронов узнал страшную тайну, которую от него хранили родители. Оказывается, деньги, взятые им взаймы у реставратора, были даны тому… Александром Менакером. Отец испугался дать сыну деньги напрямую (то ли в воспитательных целях, то ли из-за боязни перед грозной супругой) и изловчился передать их с помощью обходного маневра.

1 января 1969 года свет увидел первый в новом году выпуск «Литературной газеты». В нем было опубликовано интервью Андрея Миронова, взятое у него за несколько дней до этого журналисткой Асей Гуткиной. Миронов с теплотой вспоминал некоторые события года ушедшего, делился своими планами на будущее. В частности, он сообщил, что пока не закончит свою новую роль в театре – Фигаро, – сниматься в кино не будет. Несмотря на то, что в прошлом году он снялся в двух фильмах, в интервью он вспомнил только про один – про «Бриллиантовую руку». Цитирую: «Играю я внешне блестящего молодого человека, который избирает неправильный путь в жизни и попадает все время в какие-то нелепые ситуации. Фильм выйдет в начале 1969 года, и все мы очень волнуемся: как примет зритель эту картину?»

Тем временем Плучек, поставив целью сыграть премьеру «Фигаро» весной, буквально не давал актерам продыху – репетиции шли утром, днем и вечером. Больше всех доставалось Миронову, роль которого требовала присутствия чуть ли не во всех сценах (за редким исключением). Учитывая это, в начале января Миронов был освобожден от участия в репертуарных спектаклях. И перед зрителями он вышел только 18 января в «Бане». Затем шли: «Интервенция» (21-го), «Клоп» (22-го), «Интервенция» (24-го), «Баня» (25-го), «Дон Жуан» (26-го).

Между тем близилась дата другой премьеры – фильма «Бриллиантовая рука». Однако еще за несколько месяцев до выхода картины в прокат над ней нависла угроза запрета. Поводом к нему едва не стало письмо, которое пришло 27 января 1969 года на имя секретаря ЦК КПСС, ведавшего культурой, Петра Демичева (спустя шесть лет он займет пост министра культуры СССР). Письмо было подписано некой группой ленинградских зрителей, которые успели посмотреть фильм во время предварительного показа у себя в городе. Приведу отрывок из этого послания:

«Недавно нам удалось посмотреть новый фильм „Бриллиантовая рука“, авторами которого явлются: Я. Костюковский, М. Слободской и Л. Гайдай.

Конечно, нам нужны кинокомедии, мы их всегда очень ждем. Но очень огорчительно, что под шумок борьбы с имеющими (так в тексте. –

Новый год Миронов и Егорова встретили отдельно друг от друга. Он встречал его на Пахре, на даче у Ореста Верейского. Были Гердты, Эльдар Рязанов с женой Зоей, Миронова с Менакером, Ширвиндты, Майя Рошаль с Некричем и еще несколько человек, в том числе и новая пассия Миронова из Управления дипкорпуса. Егорова встретила Новый год у себя дома на Арбате в полном одиночестве. Естественно, и настроение у обоих было соответствующим: Миронов всю ночь и утро веселился и хохмил, а Егорова даже не дождалась боя курантов, поскольку… заснула, читая стихи горячо любимой ею Марины Цветаевой.

Миронов объявился у Егоровой только 2 января. По ее же словам, она его не узнала – таким изменившимся показалось ей его лицо. Да и поведение его тоже было нелучшим: Миронов метался по квартире, что-то сумбурно говорил. Он умолял хозяйку простить его, опять обещал начать все сначала. А чтобы она поверила ему, пообещал устроить пир горой в день ее рождения. Слово свое Миронов сдержал: 8 января в его квартире в Волковом переулке действительно было весело. Из гостей там были: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Павел Пашков со своей супругой Лилей Шараповой и др. А на следующий день Миронов повел свою возлюбленную в Большой театр на балет «Собор Парижской Богоматери». Казалось, впереди молодых ждет безоблачное будущее. Увы…

Беда пришла два дня спустя. Егорова гуляла по Арбату, поскользнулась и больно ударилась спиной о ледяной асфальт. Больше в те дни она гулять не выходила, лежа пластом у себя дома. А Миронов пропадал в театре, репетируя «У времени в плену», а также играя репертуарные спектакли. Так, 16 января он вышел на сцену в костюме Фигаро. В этот же день Егоровой стало плохо, и она попросила соседку по коммуналке вызвать ей «Скорую». Врачи определили у нее предродовые осложнения и отвезли в роддом в Тушине. А врачи вынесли Егоровой страшный вердикт: ребенка спасти нельзя! «Почему?» – вырвалось у Егоровой. «Не надо было травиться!» – последовал убийственный ответ. Почему врачи решили, что Егорова травилась, так и осталось загадкой. Но в главном врачи не ошиблись: на следующий день Егорова действительно родила мертвого мальчика. Когда об этом сообщили Миронову (сразу после спектакля «Клоп»), он тоже впал в ступор. Ситуацию усугубило еще и то, что в эти же дни в больницу с тяжелейшим инсультом угодил и его отец Александр Менакер. Как Миронов выдержал все эти испытания, одному богу известно. А ведь ему еще приходилось выходить на сцену и веселить публику: 18 января это была «Баня», 19-го – «Дон Жуан», 23-го – «Интервенция», 24-го – «Дон Жуан», 26-го – «Фигаро», 28-го – «Клоп», 30-го – «Интервенция», 31-го – «Женитьба Фигаро».

Между тем в день выписки Егоровой случилась накладка. Врачи, подумав, что она уже уехала, сказали об этом Миронову, который приехал за ней чуть позже назначенного времени. И тот подумал, что потерял свою возлюбленную: зная ее импульсивный характер, он решил, что она специально уехала без него, чтобы… утопиться. К счастью, ситуация прояснилась спустя полчаса. Миронову хватило ума перезвонить в больницу, где ему сообщили, что Егорова никуда не уезжала и по-прежнему ждет его в приемной. Миронов тотчас примчался в больницу и забрал возлюбленную к себе в Волков переулок. Там Егорова пробыла чуть больше недели. А потом, воспользовавшись моментом, когда Миронов был в театре, позвонила своей соседке по арбатской коммуналке и попросила прислать ей такси. На нем она и вернулась к себе домой. Когда вскоре туда примчался Миронов, она заявила ему, что хочет побыть одна и разобраться в своих чувствах к нему. Как ни больно было это слышать Миронову, но он тоже стоял перед той же проблемой. Вот уже почти четыре года они были с Егоровой знакомы, но иначе чем мукой эти отношения назвать было сложно. Оба понимали, что дальше так продолжаться не может, но сделать решительный шаг в какую-либо сторону ни у него, ни у нее смелости не хватало. Именно тогда Миронов признался своей возлюбленной: «Ты знаешь, в чем мое несчастье. Когда я был ребенком, совсем маленьким, родители все время репетировали дома. Я подглядывал в щелочку из своей комнаты. Они постоянно репетировали, играли, и мне вся жизнь представилась игрой. У меня отсутствует граница между жизнью и театром. И вот я доигрался…»

В том же январе Миронова вызвали на «Мосфильм» к Леониду Гайдаю. Тот в те дни находился в стадии подготовки к съемкам фильма «

Волею репертуарного графика Театра сатиры Миронову пришлось выйти на сцену театра уже

1 января 1971 года

– вечером он играл в «Женитьбе Фигаро». Затем в течение четырех последующих дней он снимался в «Достоянии республики»: в 6-м павильоне киностудии имени Горького снимали эпизод, где Маркиз выступает в цирке с номером «однорукий Вильгельм Телль» – стоя спиной к Кешке и глядя в зеркальце, выстрелами из револьвера сбивает с него яблоки. Затем свою виртуозную меткость демонстрирует Макар Овчинников – он сбивает яблоки с дерева с завязанными глазами.

5 января Миронов играл в «Женитьбе Фигаро», после чего десять дней снимался все в том же «Достоянии республики».

Но тучи над режиссером фильма Владимиром Бычковым не рассеиваются. Недоброжелатели режиссера (среди них был один из мэтров советского кинематографа Станислав Ростоцкий), потерпев неудачу с попыткой выгнать его из постановки, решили добиться хотя бы его наказания. Это им удалось. 11 января на студии было собрано расширенное партийное бюро, которое обсудило ситуацию, сложившуюся в съемочном коллективе «Достояния республики». Режиссеру припомнили все: и два серьезных ЧП с каскадерами, и пьянки (Бычков даже в монтажную умудрялся приходить подшофе), и многое другое. В частности, сообщалось, что съемочная группа не уложилась в выделенные ей средства, более того – допустила перерасход денежных средств на астрономическую сумму 88 308 рублей. Плюс к этому серьезно отставала по метражу. На основании вышесказанного было решено наказать режиссера и 9 других человек из группы: им снизили постановочное вознаграждение, объявили строгие выговоры.

Следом за партбюро состоялось заседание худсовета, который наметил пути, по которым съемочной группе следовало двигаться, чтобы как можно быстрее и качественнее завершить съемки. Режиссеру было разрешено доснять новые сцены (расстрел в монастыре, песня Маркиза на барже, в фургоне, на кладбище, в спальне детдома, на крыльце церкви). Кроме этого, худсовет обязал Бычкова заменить актера Медведева, сыгравшего роль матроса Петровых, по причине его несоответствия образу. На эту роль был быстро найден другой исполнитель – Сергей Плотников.

Но вернемся к театральным будням Миронова. В следующий раз он вышел на сцену Театра сатиры вечером 16 января – в спектакле «Баня». 17-го это была «Интервенция», 18-го – «Женитьба Фигаро», 19-го – «Интервенция», 22-го – «У времени в плену», 23-го – «Дон Жуан», 24-го – «Баня», 26-го – «Дон Жуан», 27-го – «У времени в плену», 29-го – «Интервенция», 31-го – «Женитьба Фигаро».