Утро начиналось неудачно.
Первый же пергамент оказался письмом Кайшера дан-Хавенрейма, правителя Нагорных королевств. Император развернул его, страдальчески поморщившись. Глаза привычно пробежали первые столбцы. Все как всегда – цветистые приветствия и вычурные финтифлюшки на заглавных буквах… По существу послание могло бы уместиться на одной, самое большее – на двух четвертях пергамента, но со всем парадным словоблудием занимало не меньше семи. Как ни странно, варварские королевства Запада довольно скоро переняли у соседей привычку к учтивому красноречию, доведя ее до приторной велеречивости.
А впрочем, что с них взять? Откуда у подобных дикарей возьмется чувство меры? Они не проявляют его ни за столом, ни на войне, и остаются верными себе в политике. Письменный стол Императора был завален свитками – отчеты от наместников провинций, тайные послания правителей соседних государств, не говоря уже о "личной" переписке (в ней, конечно, тоже говорилось о политике). На чтение обычно уходило несколько часов. Валларикс мстительно подумал, что велит секретарю сочинить ответное письмо Кайшеру на десять… нет, пятнадцать четвертин. Доподлинно известно, что владыка всех Нагорных королевств не утруждает себя чтением, а слушает, как это делают другие. Что ж, тем лучше! Ведь чтецу нельзя доверить сокращать письмо по собственному усмотрению, а значит, придется выслушать все от начала до конца.
В первую минуту Император даже не заметил шума за дверью, тем более, что говоривший – видимо, слуга – старался приглушать свой голос.
I
– Ты можешь несколько минут посидеть смирно? Я почти закончила.
– Ну ма-ам…
Фила вытянула нитку и сделала еще несколько стежков. И где он только умудряется все время рвать свои рубашки? Впрочем, Вали в его возрасте тоже чуть не каждый день приходил домой в испачканной одежде и с разбитыми коленками. В этом плане все мальчишки одинаковы. Близнецам пока хватает места для игр за курятником и во дворе, но скоро они тоже станут удирать из дома и до самой ночи пропадать в лесу или на озере. А возвращаясь, сметать со стола все, что она успеет приготовить.
– Постарайся поберечь рубашку до того, как высохнет другая. Я не успеваю штопать твои вещи, – с напускной суровостью сказала Фила. Безымянный покосился на нее из-под спутанной челки и, убедившись, что, несмотря на ворчливый тон, мать даже и не думает сердиться, поневоле улыбнулся.
