Илья Риссенберг родился в 1947 году. Окончил химический факультет Харьковского университета. Работал тренером по шахматам, социальным работником, преподавателем, руководил клубом русской поэзии при еврейском культурном центре. Публиковался в журналах «Воздух», «Новый мир», «©оюз писателей» и др., антологиях «Освобождённый Улисс», «Библейские мотивы в русской лирике ХХ века», «Украина. Русская поэзия. ХХ век». Автор книги стихов «Третий из двух» (2011). Лауреат Русской премии (2012), шорт-лист Премии Андрея Белого (2011).
На стороне поэтики
Привычки нашего внимания становятся и привычками восприятия в поэзии. Некоторые из нас сохранили, вольно или невольно, навык к эмпатии романтического типа: что торжественно назвал поэт, то и заслуживает сострадания. Если мы читаем поэзию, руководствуясь школьными обыкновениями, мы ищем сразу героя, лицо или предмет в стремлении насладиться разнообразием его действий и проявлений, подогнанных нашему вниманию поэтической речью. Но в поэзии до романтического слома мы не найдем такой суетливой заботы о том, чтобы не упустить ничего из характера предмета, снискавшего субъективный интерес автора. Наоборот, стихи должны были создавать события вопреки нашим ожиданиям.
Поэзию Ильи Риссенберга трудно описать в классических или романтических координатах, прежде всего потому, что она радикально ретроспективна. Разумеется, ретроспективность здесь не равна ретроградности: это нечто вроде «ретроспективы фильмов», при которой повторный просмотр каждого образа только усиливает критическую дистанцию по отношению к нему. Эти образы не принимают поэта в себя, не увещевают и не убаюкивают его, – напротив, поэт выступает как куратор и критик, атакующий образы, проверяющий их на прочность. Риссенберг – не поэт, зараженный и взволнованный прошлым, но поэт, умеющий правильно расчленить время собственной жизни, так, чтобы отнестись к образам с наибольшей бережностью.
Древо – понятно, библейское древо жизни, которое уже успело дать жизнь; поэту остается только воскликнуть. Это не обращение к древу жизни, как у допотопных символистов, и не переживание древа как древа эволюции или древа логических суждений, которое вдруг трепетно охватывает всю жизнь человека. Просто древо приносит плоды в свое время; а поэт чувствует, что его время присутствия – это уже не время плодоношения. Поэтому когда автор стиха утверждает «Бытие действительно лишь на видео», здесь вовсе не говорится, вопреки мнимости сюжета стихотворения, что видео фиксирует действительность во всех подробностях, недоступных усредненному обыденному опыту. Просто мы посмотрели видео и убедились, что на пленке или в байтах цифровой записи зафиксировано бытие, которого могло бы не быть.
Итак, поэзия Риссенберга – вовсе не поэзия эмпатии, но поэзия метафизического удивления. Сбои слов, создание слов-кентавров, слов-двойчаток, запыхавшихся многосложных слов – это проблема именно конвертации, наподобие проблемы перевода аналогового сигнала в цифровой, когда вдруг сочетания звуков необычным образом схлопываются или архивируются.
