Все у Виктора Волошина хорошо: он молод и полон сил, удачлив в бизнесе, богат, его обожают друзья, за ним охотятся женщины. Изредка, да и то в последнее время, ему кажется, что он лишен настоящей любви. Слабый пол, по его мнению, в отношениях с ним никогда не забывает о корысти. Именно поэтому, случайно обнаружив за дворниками своей машины рекламный листок, приглашающий на вечер для тех, кому за тридцать, в клуб «Зеленая дверь», Виктор пускается в авантюру: вдруг он, никому не знакомый, встретит девушку своей мечты? Вдруг его полюбят просто так, а не за сопутствующую ему респектабельность? Разве зеленый цвет – знак движения, надежды, рая – не знак того, что Волошина ждет удача? Возможно. Но после зеленого света, как правило, загорается красный.
Пролог
Уже неделю подряд, не переставая, лил холодный дождь. Изо дня в день в окне виднелась одна и та же мрачная картина: пышная зелень сада занавешена мутной серой пеленой, небо в свинцовых тучах, мокрая трава прибита к земле, на дорожках непросыхающие лужи в вечных кругах от падающих капель. Дом казался стылым и промозглым, словно глубокой осенью – а ведь на дворе была только середина июля, по идее самое жаркое время в году. Черт знает что творится с погодой, никакого лета…
Впрочем, в библиотеке, где он сидел, холод совсем не ощущался. Наоборот, благодаря топившемуся столько дней подряд камину здесь было тепло, пожалуй, даже слишком тепло, и очень душно. Но человек, с удобством расположившийся в придвинутом к каминной решетке кресле, казалось, совсем не чувствовал жары и не открывал окон. Пушистый мохеровый плед в светло-и темно-коричневую клетку укрывал его колени, пламя, весело плясавшее на березовых поленьях, отбрасывало багровые отсветы на его лицо, отчего в полутьме библиотеки оно выглядело особенно бледным.
Человек сидел здесь, не вставая, уже несколько долгих часов, и, взглянув на него со стороны, можно было бы подумать, что он заснул, разнежившись в натопленной комнате. Но ничего подобного! Человек не спал и даже не дремал. Он
работал
, и работа эта – как всегда – требовала от него бесконечной собранности и наивысшего напряжения всех душевных сил, а полуприкрытые глаза лишь помогали сосредоточиться.
Как это уже нередко случалось, усиленная работа мысли привела к головной боли. И человек воспринял это как должное. Подобное состояние, похожее на тяжелый дурман, пограничное между сном и явью, было ему хорошо знакомо. Он привык относиться к нему как к неизбежной плате за успех своей
работы
. Так уж устроен этот мир, ничего не дается даром – и чужая жизнь, чужая молодость тем более…
Огонь в камине вспыхнул последним всполохом, прощальным аккордом музыки догоревших поленьев, и угас. Тотчас подкралась темнота, протянула к человеку руки, исподтишка взяла за горло, и он понял, что новой мысленной схватки, нового жаркого, хоть и безрезультатного спора с невидимым противником не избежать.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая, в которой Виктор Волошин предчувствует, что посуда не всегда бьется к счастью
Тот, кого наметил своей жертвой человек в кресле у камина, разумеется, и понятия никакого не имел об этом странном разговоре. У него действительно все было хорошо. Однако не в том смысле, который навязывает телевизионная реклама, где непременными атрибутами счастья для мужчины средних лет служат жена с внешностью фотомодели, двое прелестных детишек и светящаяся здоровьем породистая собака, щенок которой стоит несколько тысяч долларов. Ни жены, ни детей, ни собаки у Виктора Волошина к тридцати шести годам не имелось. Впрочем, он в них и не нуждался. Он дорожил своей свободой, и его вполне устраивал образ жизни состоятельного холостяка, который он вел.
Виктор проснулся от того, что теплый солнечный луч, невесть каким путем ухитрившийся пробиться в комнату через жалюзи, ласково мазнул его по лицу. Волошин улыбнулся, открыл глаза и оглядел спальню. Вопроса «Где это я?», который на подсознательном уровне посещает в первые секунды большинство людей, просыпающихся вне дома, не возникло. Граница между сном и явью у него всегда была очень четкой и резкой. Да и небольшая уютная спальня в мягко-серых и фисташковых тонах, вся уставленная милыми безделушками, была хорошо ему знакома.
Он повернул голову вправо и вновь улыбнулся. Пытаясь спрятаться от назойливого луча солнца, Аллочка, не просыпаясь, отодвинулась в самый дальний угол широкой кровати и забавно морщилась во сне. Даже сейчас, при ярком дневном свете, ее лицо, лишенное всех этих женских косметических тайн, выглядело свежим и привлекательным. Светлые волосы как-то особенно красиво смотрелись на фоне зеленоватого шелка постельного белья и – Виктор знал это наверняка – на ощупь оказались бы такими же теплыми, как нахальный солнечный луч.
Однако Волошин не стал этого проверять. Он откинул простыню, заменявшую ему по причине жары одеяло, легким упругим движением соскочил с постели и с удовольствием потянулся. Дома он, возможно, сделал бы несколько гимнастических упражнений, но здесь, на небольшом пространстве девичьей спальни, среди сувенирных игрушек и расставленных повсюду композиций из сухих цветов, это было не слишком удобно. Впрочем, в отличие от большинства друзей и знакомых из «своего круга» Виктор не был помешан на спорте и здоровом образе жизни. Он почти не бывал в фитнес-клубах, не качался на тренажерах и посещал бассейн, теннисный корт и сауну исключительно ради собственного удовольствия. Но природа была к нему благосклонна, что Волошин лишний раз отметил, бросив довольный взгляд в зеркало стенного шкафа-купе. Фигура не заплыла жиром, на складки по бокам, именуемые на простонародном жаргоне крыльями, не было и намека, живот – ну практически – не был заметен. В общем, и на пляже показаться не стыдно, и никакие «качалки» не нужны. И если не обращать внимания на рост (сто семьдесят шесть сантиметров, конечно, маловато для современного мужчины), то можно быть вполне довольным собой.
Почувствовав его движение, Аллочка заворочалась в постели и сонно пробормотала:
Глава вторая, в которой на окне автомобиля появляется зеленый листок
Отпуск начался с зеленого листка.
Конечно, летом зеленый листок не редкость – даже в таком загазованном, изрядно потеснившем природу мегаполисе, как Москва. Однако дело в том, что листок был бумажным. Цветную бумажку, заткнутую за «дворник» своего автомобиля, Виктор увидел, выходя из супермаркета. В машине никого не было, но не успел Волошин удивиться или почувствовать досаду, как светодиодные двери за ним распахнулись и выплюнули плечистую Юрину фигуру.
– Извините, Виктор Петрович! – покаянно развел руками охранник. – Заскочил сигарет купить, думал, на секундочку – а у нее что-то в кассе сломалось…
Выражение глаз простодушного Юры не позволяли рассмотреть черные очки, которые были ему как бегемоту бантик.
– Очень мило! – шутливо отчитал его босс. – Ты шляешься неизвестно где, а нам тут в машину всякую дрянь подбрасывают. Хорошо еще, что не бомбу!
Глава третья, в которой готовится маскарад и начинают слетать маски
«Ну вот, – с неприятным чувством думал Виктор, – вот тебе и урок. Никогда не нарушай правила! Особенно те, которые установил сам для себя, на основании собственного опыта… Никогда! Иначе потом пожалеешь. Крепко пожалеешь!»
Он давно дал себе слово не проводить ночи с подругами у себя дома. Любая женщина должна иметь возможность утром привести себя в порядок и приготовить завтрак по своему вкусу, а это совершенно невозможно, если она просыпается «на чужой территории», где нет нужных ей баночек, милых сердцу флакончиков и привычных тюбиков. К тому же, чем уговаривать понравившуюся девушку заехать к тебе «на чашку кофе», куда удобнее просто проводить ее до дома, оставляя за ней право в любой момент пригласить кавалера к себе или же не сделать этого. Волошин свято чтил собственное правило еще и потому, что случайные женщины, допущенные им в его холостяцкую квартиру, все как одна выражали настойчивое стремление остаться в ней навсегда, а это вовсе не входило в волошинские планы.
Но в то воскресенье вышло по-другому. Может, из-за того, что была не ночь, а день – солнечный и долгий летний день, от которого едва начало отщипывать кусочек за кусочком приближение осени. Воробьи на бульваре чирикали так, точно за окном была не пропахшая бензином, раскаленным асфальтом и людской усталостью Москва, а зеленое, светлое и душистое Привольное… Наслаждаясь бездельем, Волошин полулежал на диване в гостиной, ел черешню, сплевывая косточки в пепельницу и смотрел уже третий боевик подряд. И когда запиликал мобильный, в котором раздался нежный голос Аллочки, щебетавший, что она уже успела соскучиться, а сейчас как раз проезжает по Бульварному кольцу, Виктор милостиво разрешил ей заехать к нему в гости.
Сначала все шло как всегда. Совместный душ, потом небольшая прелюдия, затем собственно секс… Зачем Аллочке душ, Виктор не мог понять – от нее никогда не пахло потом. И вообще не пахло живым женским телом. Ароматы она распространяла исключительно парфюмерные, даже в тех укромных уголках тела, которым обычно свойствен определенный запах. И в какой-то момент Волошин вдруг подумал, что его это раздражает. Алла, безусловно, в высшей степени стильная дамочка – от белокурых локонов, не способных растрепаться даже в минуту страсти, до длинных, бриллиантово поблескивающих ногтей, хищной остроты которых Виктор слегка опасался. Каждый раз, когда они приближались к его паху, делалось как-то не по себе… Но сегодня не было даже этого чувства. Ему было скучно. Невыносимо скучно. Настенные часы тонкой стрелкой отсчитывали секунды скуки – той, что он уже выдержал, и той, что еще предстоит. Он заранее знал все, что скажет Аллочка, что она сделает… Точно она была актрисой, отлично, до последнего междометия и мелкого жеста, выучившей роль. Физически она казалась безупречной, даже родинки на правой ягодице расположены в каком-то высокохудожественном порядке… И это вдруг взбесило.
Какого черта? Что с ним? Но уже зародилась, тянула, сосала сердце тоска по женщине. Не по идеально запрограммированному роботу, не по живой кукле, с ног до головы пахнущей духами, а по той, которой незачем притворяться, потому что она хороша – настоящая… И так настырно защемило внутри… Как будто, тратя время на эту, ненастоящую, он упускает ту, которая, одна в целом свете, предназначена исключительно для него…
Глава четвертая, в которой типичный вечер знакомств заканчивается совсем не типичным знакомством
Для Виктора поведение Аллочки было настоящей неожиданностью – раньше она никогда не позволяла себе ни являться без спросу, ни задавать лишних вопросов. Он даже готов был рассердиться, однако, сев в машину рядом с Юрой, тотчас перестал думать об Аллочке и ее внезапно изменившихся манерах. Сегодня он вообще не ощущал потребности думать об Аллочке и обо всей скуке повседневности, частью которой была владычица финансов. Глава фирмы «АРК» Виктор Волошин остался где-то там, за захлопнутыми дверцами гардеробной, и теперь, так нежданно раздвоившись и почувствовав себя удобно в добровольно надетой маске, новый Виктор был рад неожиданному приключению, грозившему обернуться действительно чем-нибудь новеньким, принести свежее чувство авантюры в его размеренную и застоявшуюся жизнь.
Немного покружив по разморенной жарой Москве, они на удивление быстро отыскали на Пречистенке нужный дом – обшарпанный трехэтажный особнячок дореволюционной постройки. Одна из дверей, похоже, ведущая в подвал, и впрямь оказалась зеленой. Охранник хотел уже остановить машину рядом, поскольку места для парковки имелись, но хозяин тронул его за рукав:
– Нет-нет, Юра. Припаркуйся, пожалуйста, где-нибудь в переулке. Не хочу, чтобы по автомобилю и охране вычислили мой статус. Я здесь вроде как инкогнито.
– Не нравится мне что-то эта ваша затея, Виктор Петрович, – заявил Юра, выполняя распоряжение шефа и отъезжая подальше. – Мало ли, что это окажется за клуб…
– Ну, вот схожу и узнаю, – резонно отвечал Волошин. – Да не волнуйся ты, я не собираюсь здесь задерживаться. Просто захотелось окунуться в какую-то новую атмосферу, покрутиться среди непривычного общества. Час-другой – и я выйду.
Глава пятая, в которой странный вечер плавно перетекает в загадочную ночь и сменяется совсем уж непонятным утром
Ему давно уже не было так хорошо в собственном доме. Плотно задернутые шторы отгораживали их от города. Вечер неспешно струился сквозь его сознание дымком сигарет (она курила какие-то незнакомые Волошину сигареты, вроде бы легкие, но очень душистые, со странным, ни на что не похожим ароматом). А самые простые и привычные звуки – например, тихий шепот листвы за окном – отчего-то казались исполненными высокого смысла и волшебного уюта.
Женщина оттаяла, пришла в себя, как-то слишком уж быстро оправившись от испуга, едва успев переступить порог волошинской квартиры. Заглянула в высокое зеркало в его прихожей, несколькими движениями рук пригладила волосы – и обернулась к нему с таким видом, точно хотела сказать: «Ну, вот и я, здравствуй… Ты ждал меня?»
Разумеется, ничего подобного не было произнесено вслух. Словами она задала лишь один вопрос:
– А ты хорошо варишь кофе?
Несмотря на то что сердце Виктора сейчас билось так сильно, будто он был мальчишкой, пришедшим на первое свидание, эта непосредственность не могла не изумить его. И, усмехнувшись, он ответил:
