Ночью прошел дождь, настоящий майский ливень. Я не спала, когда потоки воды обрушились на город, потому что мне не спится уже больше месяца, с шестого апреля. Задремать удалось только около трех, да и то опять снилась темнота. Ливень к этому часу чуть ослаб, но дождь лупил уверенно, грозно шумел по крыше одноэтажного дома за окном и обещал к утру непролазные топи.

Дождь выполнил ночные обещания. Утром я шла на автостанцию через сплошные лужи.

В здании автостанции было так же холодно, как и внутри меня. Я даже не мерзла, ведь температура моей души соответствовала температуре воздуха. Вот только невозможность согреться изнутри для молодого человека, не перешагнувшего двадцатипятилетний рубеж, противоестественна.

Вместо автобуса подали маршрутку. Мне предстояло просидеть в ней полтора часа. На самом деле, если бы у меня была машина, я добралась бы до поместья минут за сорок. А так как машины у меня нет, то мне придется сначала доехать на автобусе до станицы Белые Камни, а оттуда добираться на попутке к дому Цируликов.

Как только мы выехали за пределы города, то есть спустились с возвышенности, на которой был построен Гродин, стало ясно, что дождь поливал в эту ночь только городские улицы. Сухая дорога, ни одной лужи на обочине. Об этом парадоксе знали все жители Гродинской области – за городом погода всегда была лучше. Ветра, проливные ливни, морозы, туманы – все это доставалось урбанизированной части нашего района – городу с пригородами, а селяне и селянки наслаждались солнышком, умеренными осадками и бодрящим ветерком, от которого, как от городского, глаза на лоб не вылезали.

Когда я прибыла в Белые Камни, солнышко высоко поднялось над лесом. Станица оказалась такой зеленой, что не было видно домов. Пели птицы, люди занимались своими делами, и казалось, что миром правит любовь, весна и гармония.

На автобусной остановке, а настоящего вокзала здесь не было, я с полчаса ждала попутку до поместья, но дождалась. Меня взялся подвести в своем фургончике веселый моложавый водитель по имени Леха. Он развозил продукцию колбасного цеха, который, оказывается, при надлежит деду Цирулику, по местным магазинчикам.

– Да тут Виктору Иванычу все принадлежит. И колбасный, и молочный цеха, хоть и маленькие, но вполне себе рентабельные, и хлебопекарня, и яблоневый сад, и конюшня. А вы к нему по какому делу?

– Я не к нему. – Заранее к таким вопросам я не подготовилась, а надо было что-то отвечать. – Я к Виолетте.

Водитель покивал:

Вдалеке показался каменный забор и ворота. Увидев их, я ощутила, как забилось мое сердце. Обед у них должен быть в два часа дня, а до него я познакомлюсь с Виктором Ивановичем Цируликом. Скоро мой план воплотится. Думаю, уже к вечеру, а то и раньше я буду знать все.

Загородный дом семьи Цирулик недаром называли поместьем. Это было единственное жилое здание на ближайшие километры, поместье было ограждено забором – каменным со стороны дороги и, как я узнала впоследствии, из сетки-рабицы на остальной протяженности.

Открыть высокие, в два с лишним метра, кованые ворота, впечатляющие своей вычурностью и ажурностью, должен был охранник. Он обретался в специальной будочке, и Леха посоветовал мне войти в нее, поскольку здесь были установлены именно такие правила.

Самого Леху, вместе с его фургоном, пропустили за ворота без вопросов.

Разрешение войти на территорию поместья я получила от самого деда Цирулика. Не лично, конечно, а опосредованно.

И только когда дед проводил меня в комнату для гостей, чтобы я могла привести себя в порядок и отдохнуть перед обедом, я смогла немного разобраться в своих ощущениях.

Он был очень харизматичным, этот дед. И для меня включил свое обаяние на полную катушку. Зачем ему это понадобилось? Ответить вот так сразу на этот вопрос я бы не смогла. Можно пока обозначить для себя, что из обычной человеческой доброты.

Мне хотелось пить. Дед, как хороший хозяин, предложил мне чаю, но я опрометчиво отказалась. Решив попросить воды на кухне, я вышла из своей комнаты, направившись по лестнице вниз. Согласно моим догадкам, кухня должна была находиться на первом этаже.

В это время в коридоре на первом этаже мелькнула быстрая серая тень, а спустя всего полминуты раздался вопль:

– Ах ты, чертова проклятая сволочь! Ворюга, скотина!

Итак, мой час настал.

У меня был план. Я войду в комнату, где соберется вся семья, скажем, во время обеда, и они увидят Вету. Невозможно, чтобы убийца в такой ситуации себя не выдал!

Я не знаю, что я сделаю, когда увижу его или ее. Может, ничего особенного, а может, заставлю его признаться в содеянном при всех членах семьи и сдам его в милицию. Но может быть, нанесу только одну пощечину, которая должна гореть на щеке убийцы до конца его дней.

Следователи, все эти люди, которым поручили разобраться с громким двойным убийством, придумали кучу версий. Костю и его жену застрелил кто-то, желавший отомстить бывшему мэру за то или за другое. Костю и его жену застрелила бывшая девушка Кости. Молодых Цируликов убила подруга жены, завидуя, что Вете так повезло с мужем. Они проверяли даже меня…

Следователь по имени Павел Петрович Седов сумел раскопать и кое-что серьезное. Сам Костя и его супруга наркотики не употребляли, но Костя спонсировал студенческую лабораторию, в которой изготавливался некий препарат. Лабораторию нашли, студентов, сотрудничавших с ней, арестовали, но убийцу среди них не обнаружили. Седов рассказал мне, что из произведенного в тайной лаборатории Костя совсем немного брал. Буквально капельку, для одного человека. Вот только для кого?