Жил когда-то в городе Кахани, в стране Алифбей, мальчик по имени Лука, и было у него два домашних любимца: медведь по имени Пес и пес по имени Медведь, так что на зов «Пес!» к нему неспешно ковылял на задних лапах его дружок-медведь, а на оклик «Медведь!» вприпрыжку подбегал пес, преданно виляя хвостом. Бурый медведь по кличке Пес бывал порой по-медвежьи грубоват и ворчлив, но танцором слыл превосходным и, становясь на задние лапы, весьма искусно и грациозно исполнял вальс, польку, румбу, ва-ватуси и твист, а также местные танцы: прыгал и кувыркался, отплясывая бангру, кружился и вертелся в гумаре (для чего надевалась блестящая юбочка), грозно притоптывал в боевой пляске, известной под названием спау или танг-та, и важно выступал в экзотическом танце павлина. Пес Медведь, благородных кровей лабрадор шоколадного окраса, отличался дружелюбием, хотя временами страдал некоторой раздражительностью; плясать он не умел вовсе, ибо был крайне неуклюж, как говорится, хромал на все четыре лапы; однако неуклюжесть свою Медведь с лихвой восполнял абсолютным слухом, громко и без единой фальшивой ноты подвывая в лад всем самым популярным песням. Пес Медведь и медведь Пес из обычных домашних животных быстро превратились в лучших друзей и верных защитников Луки и оберегали мальчика так свирепо, что самые отчаянные забияки не отваживались нападать на него, даже отъявленный хулиган Ратшит, его одноклассник.

Стоит рассказать, как Лука обрел таких необычных товарищей.

Было ему лет двенадцать, когда в городе появился цирк, да не какой-нибудь там, а цирк ВКО — Великие Кольца Огня, самый знаменитый в стране Алифбей, снискавший популярность своим «Прославленным и Невероятным Огненным Иллюзионом». Лука был жестоко разочарован, когда его отец, известный фантазер и сказочник Рашид Халифа, заявил, что они на представление не пойдут. «Там жестоко обращаются с животными, — пояснил Рашид. — Может, когда-то этот цирк заслуженно славился своей программой, но с тех пор пришел в упадок. У львицы выпали зубы, тигрица ослепла, слоны отощали с голодухи, а весь остальной зверинец вообще ни на что не годен. Бедные звери трепещут перед инспектором манежа, громадным капитаном Ааг-акой, Великим Магистром Огня. Стоит ему щелкнуть хлыстом, как беззубая львица и слепая тигрица послушно прыгают сквозь огненные кольца, а костлявые слоны устраивают пахидерм-пирамиду, чтобы не разгневать его, ибо Ааг часто впадает в ярость, но редко улыбается».

Рашид, по обыкновению одетый в цветастую рубаху (на сей раз ярко-красного оттенка) и любимую поношенную панаму, вел Луку домой из школы и слушал, как тот рассказывает ему о событиях школьного дня. Лука забыл название мыса на краю Южной Америки и в контрольной работе по географии обозвал его Гавайями. Зато он вспомнил имя первого президента страны и даже правильно написал его в контрольной по истории. Ратшит треснул его клюшкой по голове во время хоккейного матча, но в том же матче Лука забил две шайбы, обеспечив победу своей команде. А еще он наконец-то научился звонко щелкать пальцами. В общем, кроме минусов вспоминались и плюсы.

День, можно считать, удался, но по-настоящему памятным стал, когда они увидели великое шествие цирка к набережной полноводной Силсилы, где возводился цирковой шатер. Широкая Силсила лениво несла свои мутные, грязные воды через весь город и протекала вблизи дома Луки. Он был до глубины своей юной души потрясен зрелищем нахохленных попугаев в больших клетках и печальных дромедаров, бредущих вдоль по улице. Но печальнее всего смотрелась клетка, в которой сидела унылая собака вместе с мрачным медведем. Завершал шествие капитан Ааг, устрашая всех черными пиратскими глазами и густой нечесаной бородой. Внезапно Лука рассердился (хотя редко впадал в ярость и часто улыбался). Когда Великий Магистр Огня поравнялся с ним, Лука громко воскликнул: «Чтоб все звери перестали вам подчиняться, а шатер ваш сгорел от огненных колец!»

Выбежав из дома через парадную дверь в сопровождении Пса и Медведя, Лука испытал странное чувство, будто бы они пересекли некую незримую черту. Перед ними словно открылось тайное пространство, и они получили туда доступ. Он задрожал, и Пес с Медведем тоже, хотя холода вовсе не ощущалось. В этом странном мире все было каким-то не вполне таким: небо слишком синее, земля чересчур бурая, а дом больше обычного отливал розовым и зеленым… И папа вроде бы был не совсем папа, если только Рашид Халифа внезапно не стал слегка прозрачным. Этот Рашид Халифа точь-в-точь походил на знаменитого Короля Чепухи: на нем была все та же панама, привычная ярко-красная рубаха; когда он подошел и заговорил, стало ясно, что его голос — это действительно голос Рашида; и все движения и жесты казались точной копией. Этот Рашид Халифа отличался от настоящего только тем, что сквозь него можно было видеть, как сквозь стекло, не вполне прозрачное, слегка мутноватое, словно он был одновременно и настоящим папой, и игрой света и теней. По мере того как разгоралась заря, он становился все более проницаемым для света. У Луки закружилась голова. Что могло произойти с отцом? Не был ли этот полупрозрачный папа вроде бы… вроде бы…

— Ты превратился во что-то вроде привидения? — еле слышно пробормотал Лука. — По крайней мере, выглядишь ты как-то чудно и непривычно.

— Разве я закутан в саван? Гремлю ржавыми цепями? Похож на нежить? — пренебрежительно отмахнулся призрак папы. — Ты меня боишься? Ладно, можешь не отвечать. На самом деле никаких привидений, духов и призраков не бывает. Значит, и я не привидение. К тому же, с твоего позволения, я удивлен не меньше тебя.

У пса Медведя шерсть встала дыбом, а медведь Пес с озадаченным видом тряс головой, словно пытался что-то припомнить.

— Ты-то чему удивляешься? — спросил Лука, стараясь говорить уверенным голосом. — Ты ведь не видишь сквозь меня, правда? — Полупрозрачный Рашид Халифа подошел поближе, и Лука изо всех сил сдерживался, чтобы не сбежать. — И вообще, я здесь оказался не из-за тебя.