Социализм и коммунизм — вот тот надежный космодром, с которого человечество штурмует и будет штурмовать просторы Вселенной.
Скажем прямо: нашему поколению сильно повезло. Счастливая у нас звезда. Нам, простым советским людям, молодым коммунистам, выпала большая честь: осуществить дерзновенную мечту человечества — проложить первые борозды на космической целине. На звездные трассы уверенно вышли замечательные советские корабли-спутники, в которых воедино сплавились гармоничное соединение дерзновенной научной мысли ученых и кропотливый труд умелых рабочих рук.
Советскую науку движут вперед талантливые ученые, смелые и дерзкие замыслы которых воплощает в жизнь огромная армия конструкторов, инженеров и рабочих. Рядом с «ветеранами» науки и техники — молодежь. У нее никогда не иссякает жажда к неизведанному, интересному.
Пройдет совсем немного времени, и наши звездолеты будут совершать обычные рейсы в глубины вселенной.
На 1-й стр. обложки: Ю. А. Гагарин. Из кинофильма «Первый рейс к звездам».
На 2-й стр. обложки: рисунок С. Прусова к повести Уильяма Айриша «Срок истекает на рассвете».
ИСКАТЕЛЬ № 2 1963
Владимир САКСОНОВ
ПОВЕСТЬ О ЮНГАХ
I
Я слышу как шумят сосны, — значит, проснулся. Крепко зажмуриваю глаза, пытаясь опять провалиться в мягкий, теплый сон, и — ничего не могу поделать! — жду: вот-вот заорет дневальный.
Сосны шумят и шумят… При сильных порывах ветра они словно тесней обступают палатку, потом отходят. Если с головой укрыться шинелью, их невнятный гул стихает.
— Подъем!
Ветер, торжествуя, гудит в соснах, совсем рядом скрипят их стволы; и теперь уж мне кажется, что я слышал это всю ночь.
И всю ночь видел во сне валун, похожий на тушу бегемота. Не думал я, что он такой большой, когда из-под земли выпер кусок его спины — холодный, гладкий, со следами от кирки. А потом… Хоть бы он треснул!
II
Я остановился, подобрал кустик хвойных иголок. Раскусил одну — горько! Побрел дальше, испытывая мрачноватое удовольствие оттого, что иду не в строю, а просто так — куда и как хочу.
Потом решил влезть на сосну. Ветви ее были крепкими, упругими, на золотистой чешуе проступали капельки смолы — такие стеклянные, что хотелось их потрогать.
Ствол уже заметно качало. Обняв его, я осторожно выпрямился. Подо мной и далеко-далеко впереди холмились сосновые кроны, там и тут пробитые пиками елей. А за ними светло холодело море. Я пристроился поудобнее и долго смотрел в эту даль. Туда бы!..
Песня грянула почему-то совсем неподалеку. Запевалу я узнал сразу.
III
Наверное, во сне человек не слышит, как у него стучит сердце, и все-таки это смахивало на самый настоящий сон. В том, что происходило, я, конечно, участвовал, но сам этому вроде бы и не верил. Моя личная воля была тут ни при чем: ребята шли — я тоже. Шел и думал, что сейчас все кончится. Может быть, я немножко трусил.
Лес в темноте стал таким дремучим, что было удивительно, как нам удавалось идти. Я думал: еще немного — и мы повернем обратно.
Но мы не повернули и вышли к морю. Присели на большой горбатый валун. Совсем рядом чуть-чуть всплескивало море. Над ним тускло, в четверть накала, посвечивали редкие звезды. Пахло мокрым камнем, лесной прелью и водорослями.
Железнов шепнул:
— Причал тут рядом… Пойду подтащу шлюпку. Если засыплюсь, тикайте в роту.
IV
Капитан второго ранга Иванов стоял, заложив руки за спину, и смотрел на нас презрительно из-под полуприкрытых век.
— Салаги… — процедил он. — Грести не умеют, парус ставить не умеют, а тоже — в море!..
Мы вытянулись по стойке «смирно» между письменным столом и дверью кабинета, а смотрели кто куда: в пол, в потолок, в окно, на модель эсминца в застекленном шкафу. Глазам не прикажешь…
— Пацаны несчастные! — сказал Иванов. — Если бы вы приняли присягу, я бы должен был отдать вас под суд военного трибунала…
Мы молчали. Пол все-таки еще покачивался.
