«Крестные отцы» новой России. Уже не тупые «быки», уже не вчерашние «воры в законе». Умные, интеллигентные, блестяще образованные люди, которых когда-то «эпоха перемен» насильно швырнула в криминальный круговорот. Тем опаснее их вражда… Тем более жестоки их «войны»… Тем более страшно оказаться у них на пути — или стоять к ним слишком близко!
Пролог
«— Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! Ты — не мужчина! Ты Нарцисс! Красота лишила тебя всего человеческого! У тебя нет сердца, нет души! Ты полностью поглощен своей внешностью! Ты искусственный. Тебе чуждо все живое, натуральное. И привлекают тебя такие же куклы Барби с надутыми губами и грудью. Вас словно тянет друг к другу! А я живая! Живая!!! И мне плохо! Будь проклят тот день, когда я остолбенела от твоей красоты и забыла обо всем на свете! Но теперь я опомнилась. Проснулась…
— Что с тобой? Ты словно обезумела!
— Да, обезумела! Перешагнула грань. Несправедливо, что я страдаю одна. Теперь мы будем страдать вместе! Ты будешь только моим… Моим! Теперь ты не достанешься никому. Никому, кроме меня!
Голос ее дрожал. Но не дрогнула рука: Антонелла плеснула в лицо мужа содержимое флакона. Серную кислоту. Задымился и почернел воротник его сорочки. Галстук скукожился, свернулся в бесформенный комок…»
— Какая чушь! — Отдуваясь, словно избавилась от тяжелой обузы, Влада оттолкнула скрепленные степлером листы. — Какая ахинея!
Часть первая
От тюрьмы да от сумы…
В тот злополучный… Нет, в тот счастливый вечер, спасаясь от дождя, Влада забежала в «Черевички». Бар этот открыли в Москве братья Череванченко. Ходила молва, что братьев надежно поддерживал кто-то из высших сфер. Слухи эти братья всячески подогревали и, в конце концов, сами уверовали в них. И распоясались.
…Взобравшись на высокий стул, Влада с небрежностью завсегдатая — поза, простительная юности, — потребовала у пышноволосого бармена:
— Кофе. Черный. Без сахара. И быстро… — Она недовольно глянула на часики, окантованные фианитом.
Бармен усмехнулся и с нарочитой почтительностью придвинул заказ. Сбоку от бара в телевизоре какая-то смуглянка со страстью ломовой лошади крутила соблазнительными бедрами. Приглушенно звучала музыка. Негромко рокотали голоса за столиками.
Дверца за спиной бармена отворилась, и в зал вышел похожий на бульдога здоровяк. Оглядев зал хозяйским оком, он заметил Владу: