Ребекка предложила выпить по последней у нее дома. Так все и началось.

Ребекка — та еще штучка. Прежде всего, по паспорту ее зовут Марсель. Я заглянул одним глазом в документы, как только случай подвернулся, когда она выронила сумочку. Что вы хотите, привычка — вторая натура! А девчонка — просто пальчики оближешь, этакая маленькая шустрая брюнеточка. Стремительная походка. Когда она идет вам навстречу, кажется, вот-вот набросится с кулаками. А обернувшись ей вслед, обнаружите аппетитную попку, круглую и крепкую, которая могла бы уместиться в сложенных ладонях, если в Ребекка позволила попробовать ее туда поместить. Но странное дело, девицей она оказалась серьезной, каких поискать!

Вот уж действительно, внешность обманчива! Я на первый взгляд определил ее по разряду ветреных дурочек. На мой наметанный глаз, хватило бы ужина, четверти часа непринужденной болтовни о том, о сем — и мы в дамках. Властная мужская рука ложится на плечо, чуткие пальцы проводят легкую рекогносцировку — и очаровательную мадемуазель можно смело вносить в список трофеев вашего старого приятеля Сан-Антонио.

Как же, держи карман шире!

Крепкий орешек, говорите? Это точно. Вот уж кому самое место в рядах Сопротивления. Все-таки я попытался захватить ее врасплох, но, когда раскрыл жадную пасть для смачного поцелуя, мои губы уткнулись в жесткие завитки на виске, приглаженные гелем.

Как известно, я отличаюсь исключительной воспитанностью, потому и объявил его “не очень свежим”. На самом деле он уже начал подванивать, что называется, был с душком.

А я-то, мрачный идиот, уверял вас в первой главе — что ж, первый блин всегда комом! — в том, что, мол, так пахнет Париж!

Чересчур увлекся поэзией ночи… Плоть, да, она так пахнет, но не столица мира!

Бывают моменты, когда я задумываюсь: не снабжать ли книги рисунками?

[4]

Дело пошло бы быстрее. Какая экономия времени и слов, дети мои! Нацарапать парочку-другую закорючек — и готово: сцена обрисована в полной мере.

Зачем потеть, подбирая слова, и выбиваться из сил, стараясь объяснить то одно, то другое без всякой уверенности, что тебя поймут правильно. А какой выигрыш во времени принесли бы фривольные сцены! И вообще, почему бы не изобразить в картинках “Хромого беса”, “Собор Парижской Богоматери”, “Мадам Бовари”? Все сразу станет ясно с первой секунды!

Александр-Бенуа держал речь!

Попросту разговаривать Берю не умеет. Ведь говорить означает вступать в контакт, строить мосты понимания. Толстяк же разливается, брызжет слюной, обрушивая на слушателей поток фраз. Он вещал о Владимире. Фамилию жертвы припомнить не мог. Кажется, она оканчивалась на “ски”. Поляк! Или русский… Берю не знал… С этим человеком он столкнулся случайно

[9]

. Три года назад во время отпуска помог корешам из “дикой” бригады, той, что по особым поручениям. Речь шла о поимке банды фальшивомонетчиков. Владимир фигурировал в списке как художник. У него на квартире нашли планшетки с изображением билетов по пять сотен монет. Владимир сумел доказать, что некий режиссер сделал ему заказ для съемок фильма. Сомнение толкуется в пользу подозреваемого, и Владимира отпустили.

— Мне не терпится втащить малого обратно, — сказал я. — Иди ищи лассо.

Толстяк исчез.

Я снова остался один на один с Нини. Ее агрессивность сошла на нет. Под впечатлением от случившегося бравая мадам погрузилась в мрачные раздумья. Она медленно прохаживалась по террасе.

И тут началось вторжение.

Нахлынули толпы, нет, полчища: соседи, наряд полиции, Матиас, бригада “скорой помощи”, случайные прохожие, бродячие собаки и даже один кюре затесался. Бесконечный людской поток. Дамы в ночных рубашках и в вечерних платьях. Господа в шлепанцах. Шоферы такси, иностранные туристы, соотечественники из провинции, консьержка без метлы, сапожник без сапог, чахоточный скрипач, трое дюжих охранников, канализационный рабочий, от которого немилосердно несло ацетиленом, продажная красотка с площади Пигаль, двое “голубых” с улицы Бюде, букинист, бутикинист… Шествие замыкал одноногий инвалид.

Я выдвинулся вперед, как волнорез в открытое море. Если не усмирить этот людской вал, расследованию конец! Выбрал крепких на вид ребят, представился им и дал важное задание: разогнать толпу. Врачам из “скорой” поручил наиболее покалеченных (обиходить всех не хватило бы ни сил, ни времени!). Я трудился как пчелка! Был вездесущ. Сновал как заведенный, не дожидаясь понуканий! Выставил посты. Распределил обязанности и уточнил план действий. В осадном положении у вашего Сан-Антонио открылось второе дыхание, я мог бы укусить себя за локоть, поймать пулю в зубы. Тех девиц, что изменились в лице до неузнаваемости, эвакуировали. Стражам порядка я заявил, что сам составлю рапорт. Рапорт! Веселенькое будет чтение! Матиас отпаивал Берю превосходным шампанским. Берта, тронутая великодушием (и статью) Нини, смачивала ей виски и упрашивала не считать ее такой уж кровожадной ведьмой, какой она могла показаться. Неужто Б.Б. стареет? Сентиментальность одолевает? Что до мадам Пино, она занялась супругом: смазывала раны с постным видом и выговаривала с чопорной сдержанностью:

— Месье Пино, я ухаживаю за вами, потому что того требует супружеский долг, но запомните, вы — презренный негодяй и между нами все кончено. Моя вера запрещает требовать развода, посему я и впредь стану делить с вами жалкое существование, но отныне не ждите от меня ни одолжений, ни поблажек. Порочные инстинкты привели вас в роскошный вертеп, вы связались с отбросами общества… На небесах Бог им судья, а на земле с ними разберутся соответствующие органы!

Сморчок, кряхтя и постанывая, внимал благоверной. Потом осмелился пискнуть: