Было далеко за полночь. Высокий господин в тёмном плаще и с тростью сосредоточенно пересекал узкие мощёные улочки самой презираемой части города, время от времени что-то негромко бормоча под нос. Несмотря на то что и сам неизвестный выглядел весьма незаурядно, ожидать встречи с ним в подобной местности не приходилось. Об этом говорили как дороговизна его костюма, так и тот факт, что последний был непризнанного в Венецианской Республике британского покроя, а в бормотании то и дело проскальзывали французские словечки, — господин явно любил путешествовать.

Он был плотного телосложения, не молод и не стар, тёмные волосы всклокочены, а во взгляде его можно было уловить искры того огня, который толкает художников на шедевры, а безумцев — на преступления. Неизвестный заметно хромал на левую ногу, тяжело опираясь на массивную трость, одна из бровей у него отсутствовала напрочь, а плащ топорщился на правом плече. Посвящённый также заметил бы, что этот господин не человек. Это был масан.

— Потерпи, ma chbre, ещё совсем немного.

— Что? Нет, милая. Мне казалось, мы сошлись во мнениях на…

— Потерпи, прошу тебя. Уже почти пришли.

Вечернее пробуждение было тяжёлым и сумбурным, как обычно. Тело переполняла свежая кровь и энергия, но на душе (если считать, что она у масанов, конечно, есть) было паршиво.

Привычным судорожным движением Магнус потянулся к Розе, будто проверяя, на месте ли она. И тут же беззвучно рассмеялся собственной глупости — вряд ли он смог бы расстаться с Амулетом, даже если бы захотел. Кстати, иногда ему действительно казалось, что хотел, но кардинал уже несколько лет не был уверен ни в чём.

Впрочем, образ светловолосой масаны, всплывающий из глубин памяти, которая заботливо затемнила множество подобных лиц, понемногу уступал место волнующему предвкушению ночи.

Это был один из тех вечеров, ради которых Магнус оставался в Венеции, рискуя жизнью и Амулетом Крови. Один из вечеров, ради которых он продолжал мелькать в человском так называемом свете, рискуя выдать себя собратьям. Вечеров, наполнявших потерянную и хаотичную жизнь кардинала смыслом.

Балы, которые каждую седьмую ночь устраивала одна из семей с громкой фамилией, славились роскошью и имели большой успех. Неиссякающий поток гостей, постоянных и новых, играл кардиналу на руку — в толпе было проще затеряться, хотя это не мешало ему всегда безошибочно находить её.