Прочитав название первой части книги, читатели могут подумать, что им, вместе с героями повести, предстоит совершить путешествие на каком-то отчаянно дымящем транспорте. Некоторые читатели даже вообразят, что герои повести не кто иные, как пираты, то и дело палящие из пушек, отчего их судно окутано пороховым облаком. Кое-кто из читателей и вовсе решит, будто герои повести – попросту заядлые курильщики и над ними постоянно вьются струйки табачного дыма. Сразу скажу, – все эти читатели глубоко ошибутся. Дым – имя моей собаки. Его, бездомную дворняжку, еще щенком я подобрал на улице. У щенка был пепельно-дымчатый окрас, и я назвал его Дымком.

Сейчас Дым взрослый пес в расцвете сил. Каждое лето мы с ним ходим на байдарке по разным речкам. Дым бывалый путешественник, настоящий речной волк. Он даже имеет две медали: «За спасение на воде» и «За героический подвиг». Эта повесть о нашем последнем путешествии.

Первое, что я увидел в младенчестве, была не соска, не погремушка, а морда собаки. И первые шаги я сделал, держась за собаку; и первые звуки, которые произнес, были не «ма-ма» и «па-па», а «гав-гав».

А, научившись держать карандаш, сразу нарисовал усатого пса с ошейником. Позднее, направляясь в школу, я думал не об уроках, а считал собак, которых встретил по пути, причем пока не насчитаю четырех-пяти, порог школы не переступал – был уверен, что от количества собак напрямую зависит оценка, которую получу. И постоянно притаскивал домой дворовых барбосов и жучек. И вырезал их портреты из журналов, и коллекционировал все, что относилось к собачьей жизни.

В нашей семье всегда были собаки, и все дворняжки. Мать считала, что они умнее и преданнее разных породистых, а отец говорил: «Главное не порода, а душа собаки».

Став взрослым, я часто менял местожительство, но всюду держал беспородных представителей собачьего племени. Ответственно заявляю – большинство собак обладают самыми лучшими качествами: верностью, бесстрашием, благородством, честностью; они не умеют хитрить, притворяться. Ни один человек не заменит такого друга.

Сейчас я живу с двумя собаками: старым Челкашом и молодым Дымом. Они мне как братья – старший и младший. Челкаш старший брат, потому что ему уже тринадцать лет – если пересчитать на человеческий возраст, ему девяносто лет – то есть, он уже глубокий старец. А Дыму четыре года – он, понятно, в цветущем возрасте.

Когда Челкаш был помоложе, мы с ним не раз совершали путешествия по речкам, но с годами он стал уставать, уже тяжело переносил качку в лодке, постоянную смену стоянок, и вообще походный быт.

Теперь ему, старикашке, больше нравится проводить лето на даче у моих родственников – там можно отдохнуть с удобствами, можно развалиться на тахте и смотреть передачу «В мире животных», или полежать в теньке за террасой, где обдувает ветерок и откуда хорошо просматривается вся улица – всегда видно, кто с кем прошел, какая собака или кошка куда пробежала – как многие старички, Челкаш любопытен и всегда в курсе всех поселковых событий.

Родственники души не чают в Челкаше: задыхаясь от нежности, то и дело гладят, расчесывают, кормят любимыми блюдами (даже покупают мороженое) и, вроде, рассказывают ему сказки перед сном. В общем, последние годы Челкаша я оставляю с родственниками, а путешествую с Дымом.

Дыма я подобрал недалеко от дома. Иду с работы, вдруг вижу – под деревом сиротливо сидит щенок, весь замызганный, в пятнах мазута.

– Привет! – поприветствовал я бедолагу.

– Ого! У вас пополнение! – воскликнула знакомая собачница, хозяйка пуделя Тимошки, приятеля Челкаша.

Я рассказал, где подобрал Дыма.

– Такие серые щенки несколько дней бегали у автобазы, – сказала собачница.

Шофера автобазы подтвердили, что у их сторожевой собаки Люси было пять щенков, но их разобрали дети и старушки.

– Ты, видно, взял последнего, – сказали мне мастера автомобильных дел. – Учти, у щенков в крови тяга к технике. Играют с гайками, шестеренками. Шутки ради, спрячешь какую деталь, скажешь «ищи!» – обязательно найдут.

Со временем Дым занял главенствующее положение среди дворовой собачьей братии. Даже большие псы стали к нему относиться уважительно – чувствовали его бесстрашие и внутреннюю силу. Теперь во дворе Дым общепризнанный предводитель; он держит власть крепко, и ни с кем не собирается ею делиться. Как только мы выходим из подъезда, к нему сразу сбегаются все собаки – и бездомные, и домашние, и каждая заглядывает ему в глаза, ожидая приказаний. А он выпятит грудь, того гляди крикнет – Трепещите! Я вышел! И куда бы он ни шел, вся стая следует за ним.

Что касается Челкаша, то и с ним Дым частенько ведет себя не как послушный младший брат, а наоборот, как старший, требовательный и строгий. Конечно, Дым любит Челкаша, но бывает, укоризненно бурчит на него, когда тот слишком медленно собирается на прогулку. Или подгоняет его, когда мы идем в магазин за продуктами и Челкаш плетется где-то сзади, а то и замешкается у какого-нибудь столба – начнет «вычитывать» метки других собак – Дым тут же подскакивает и гавкает ему прямо в уши. Бывает, Дым и тренируется на старичке, напористо отрабатывает борцовские приемы, чтобы поддерживать форму, и при случае во дворе демонстрировать мастерство. Челкаш стойко переносит эти мучения, все прощает младшему брату. Только изредка, если Дым чересчур входит в раж, встряхнется, подойдет ко мне, глубоко вздохнет – И когда, наконец, братец угомонится?

Со стороны отношения моих лохматых друзей выглядят смешно, хотя бы потому, что Челкаш крупнее и солидней Дыма. Тем не менее, чуть ли не с первых дней, Дым заявил о себе, как о прирожденном энергичном вожаке.

Бесспорно, Дым лидер по натуре. Лидер справедливый, без всякого самодурства и заносчивости. Когда мы отправляемся в дальнюю прогулку к пустырю, он непременно бежит впереди и лаем предупреждает нас с Челкашом о препятствиях на пути – будь то глубокая канава или какая-либо изгородь. Он-то с ходу преодолевает эти самые препятствия, а Челкаш остановится перед ними и смотрит на меня – Лезть через канаву или обойти ее? Прыгать через изгородь или искать лазейку? Дым ждет нас, нетерпеливо подпрыгивает на одном месте, и хмуро смотрит на Челкаша – Не трусь, старикашка!

Когда я готовлю обед (чаще всего суп из тушенки) Челкаш с Дымом непременно присутствуют на кухне, следят за каждым моим движением, принюхиваются. Суп сварится, я разолью его в миски и свою тарелку, и выношу на балкон остужаться, и закрываю балконную дверь, чтобы запахи лишний раз не щекотали ноздри моих дружков. А им говорю:

Каждый знает, что крушения на воде довольно неприятная штука. Во-первых, они всегда застают нас врасплох. Во-вторых, никогда не знаешь, чем они закончатся. И в-третьих, в происшествиях такого рода люди, как правило, впадают в панику и от этого совершают одну глупость за другой.

Мы с Дымом не раз попадали во всякие переделки и тем, кто отправляется в поход, можем дать немало советов – не таких всемирных, как советы Никитича, но все же полезных. Главный из них – никогда, ни при каких обстоятельствах не паниковать. Не дать страху победить себя. Большинство несчастных случаев на воде не от обстоятельств, а именно от страха.

Не скрою, после крушения я приуныл; поеживаясь от мокрой одежды, прилипшей к телу, отбиваясь от комаров, мрачно осматривал наши вещи и не знал за что браться. В противовес мне, неутомимый Дым развил бурную деятельность: растянул на земле палатку, чтобы она просохла, где-то все-таки отыскал более-менее сухие ветки, сложил их пирамидкой и, бросив на меня суровый капитанский взгляд, гавкнул – Поджигай, чего медлишь?! Он не знал, что от спичек осталась одна кашица. И все от того, что я дал маху. Обычно в путешествиях я всегда делал НЗ (неприкосновенный запас) – в целлофановый пакет прятал спички, соль и чай, а в тот раз сплоховал и был наказан за беспечность.

Но Дым заразил меня своей активностью, я тоже зашевелился. Прежде всего вспомнил, что спички можно восстановить. Для этого надо снова приклеить раскисшую серу и сунуть спички в шерсть. Шерсти, понятно, у нас имелось в изобилии – у Дыма, но он тоже был мокрый, хоть выжми. И все же за его ушами нашлись сухие места, в них я и засунул спички, а вместе с ними и «чиркалку» – шероховатую полоску от коробка. И наказал своему другу сидеть смирно.

Дым прекрасно понимал ответственность момента и «высиживал» запалы со всей серьезностью, даже, чтобы не шевелиться, не отгонял комаров, которые тучей слетелись к нему. Правда, я быстро отыскал в жилетке мазь от летающих вампиров и смазал ему нос и холку, а себе лицо и руки. К сожалению, мазь мало помогла, комариная орда все равно наседала со страшной силой. Там же, в жилетке, я нашел бечевки и, используя их, как растяжки, поставил палатку.

Пока я зашкуривал и заклеивал байдарку, а Дым счищал грязь с наших вещей (и прежде всего с жилетки), солнце уже поднялось достаточно высоко и вновь стало жарко.

– Дым, ты молодец. Все привел в порядок, – похвалил я своего трудолюбивого друга. – Но давай позавтракаем попозже, когда найдем подходящее место. Завтракать среди коровьих лепешек не достойно настоящих путешественников. Так что, вперед, дружище!

Дым не стал возражать. Мы погрузились и заскользили вниз по реке.

Река стала спокойней, и вскоре, разлившись на два рукава, влилась в озеро, еще более просторное, чем первое. И красотой оно ему не уступало. Оно не было таким прозрачным и его не огораживали ивы, зато на нем было несколько островов с березами и соснами, а под деревьями виднелись разноцветные палатки туристов. Издали острова напоминали флотилию кораблей под зелеными парусами. Впрочем, мы этими красотами не любовались; Дым хотел есть, а я, после бессонной ночи, был вдрызг разбитым, будто и вправду дрался с нечистой силой.

Мы не успели подойти к первому острову, как нас, на огромной скорости обогнала четырехместная байдарка. Парни в спортивных майках работали веслами, как хорошо отлаженная машина. Вокруг их лодки вода бурлила и пенилась.

Прежде чем начать эту главу, сделаю небольшое отступление.

Вокруг нас немало героических людей. О них редко пишут в газетах или не пишут вообще. Еще реже их показывают по телевидению – как правило, не показывают вовсе. Тем не менее, эти люди настоящие герои. Просто совершая героические поступки, они не требуют наград, не бьют себя в грудь и не кричат, какие они необыкновенные. Как всякое истинное добро, их поступки тихие, незаметные, а сами они люди скромные.

Ну что за геройство, если вы, к примеру, подарили детскому саду свои книжки, которые вам больше не нужны?! Или совсем мелочь – помогли старушке донести тяжелую сумку, а потом об этом хвастаетесь на каждом перекрестке?! Получается, вы не столько думали о малышах и старушке, сколько о себе. То есть, сделали доброе дело, только чтобы прославиться. А настоящие герои не думают о славе. Настоящие герои это пожарные, которые идут в огонь и спасают людей или прыгают с парашютами в тайгу и тушат горящий лес. Бесспорно, герои полярники, которые постоянно работают а тяжелых условиях, в мороз и пургу. Герои – врачи, которые на оленях и лошадях в любую погоду едут в отдаленные поселки к больному. Да что перечислять! Полно героев. Но что примечательно – все эти люди не считают себя героями; они говорят, что просто добросовестно выполняют свою работу, и что на их месте так поступил бы любой.

С настоящими героями мы с Дымом познакомились на третий день нашего путешествия. После острова Робинзонов, миновав и другие острова на озере, мы вошли в извилистую, как растянутая пружина, и жутко заросшую протоку. В ней проторчали больше часа, пока она не влилась в другое озеро – без островов и гораздо длиннее предыдущего – оно заканчивалось где-то у горизонта. По берегам озера тянулся смешанный лес. Местами то слева, то справа лес редел, открывая луга и дальние деревни; к ним от озера петляли тропы.

Я решил особенно не усердствовать и, как только появится более-менее сносное место, устроить стоянку с ночевкой, чтобы как следует отдохнуть и выспаться. И вслух поделился своими мыслями с Дымом. Он воспринял мое предложение с прохладцей, даже немного поартачился – Экий ты слабак! Солнце еще высоко, еще можно грести и грести! Не скрою, я немного обиделся и высказался в том духе, что отдавать команды легче, чем выполнять их. Дым пропустил мое замечание мимо ушей. Это, кстати, была наша первая размолвка.

Мы проснулись поздно, когда с озера уже слышались голоса байдарочников, а птицы так громко распевали песни, что и Дым нараспев протянул – Вста-авай! Есть хо-очется!

Слегка помятые, после долгого сна, мы вылезли из палатки. Озеро сверкало под солнцем, у противоположного берега тянулись цепочки байдарок. Дым забеспокоился и уже не протянул, а четко отдал команду – Пошевеливайся! Надо догнать и перегнать этих мастеров голубой дорожки! (Он непременно должен быть впереди всех).

Перекусив остатками ужина, мы демонтировали палатку, погрузили вещи в лодку и отчалили. Работай быстрее! – то и дело призывал меня Дым. – Лентяям не место на борту! Он не успокоился, пока мы не догнали и не перегнали цепочку байдарочников – те не очень и спешили, а мне пришлось потрудиться.

В полдень я подрулил к косе, похожей на муравейник – так густо ее облепляли разновозрастные рыболовы: от мальчишек и девчонок, до стариков и старух; все они не отрывали глаз от поплавков.

– Не подскажете, где нам лучше пристать на дневку? Где хорошее местечко? – тихо, чтобы не распугать рыбу, обратился я ко всем рыболовам сразу. – Хотелось бы ровную полянку, тенек, густую, пахучую сине-голубую траву, а над головой чтобы летали ласточки…

Перед тем, как стемнело, я насобирал грибов на опушке леса за отмелью (их там была тьма), а Дым обследовал старую мельницу и притащил оттуда кусок проволоки, из которой я тут же сделал ручку для кастрюли Робинзонов. Как только я закончил возиться с кастрюлей, Дым схватил меня за рукав и решительно повел к мельнице.

Мельница представляла собой бревенчатый сруб без крыши, но с лестницей на чердак; окна заменяли куски мешковины, двери не было вообще. Зато в углу лежал ворох чистейшего сена.

– Королевское ложе, – обрадовался я, и мы с Дымом пошли за вещами.

Засыпать в душистом сене – одно удовольствие. Для меня, после запаха собачьей шерсти, запах высохших луговых цветов идет на втором месте. Для Дыма – на пятом или десятом, точно не знаю. Но на первом, конечно, запах железа. Так вот, мы лежали в сене спина к спине, и Дым рассматривал пауков, которые в углах старательно плели паутину, а я вдыхал сладкий запах сена и слушал шум воды на плотине – как она сочится сквозь щели, стекает по сваям и дальше, журча, бежит по камням.

Глубокой ночью меня разбудил Дым – он вскочил так резко, что наступил мне лапой на лицо. Спросонья я ничего не понял, заметил только, что мой друг настороженно вслушивается в какие-то звуки, которые примешались к шуму воды, и тихо порыкивает, как бы подготавливая себя к любым сюрпризам. Я тоже прислушался и уловил какие-то шорохи, какую-то возню на чердаке. Неужели Домовой? – подумалось и я заранее разозлился на косматого деда за то, что прервал мой сон на самом интересном месте (мы с Дымом шли в магазин покупать новую двухместную байдарку с парусом).