Свет, странно расчерченный горизонтальными полосками, был окрашен в розовый тон. В нем было что-то нереальное, будто ты открыл глаза под водой и смотрел вверх, на небо. Свет дрожал и расплывался, словно в размытом фокусе, и от этого казался неестественным — как во сне. Даже приглушенные звуки, которые он принес с собой, были искажены и не достигали моего сознания; пока, наконец, не сложились в знакомое слово, и я услышал: «Морган». Затем я позволил глазам открыться чуть шире и сообразил, что световой узор проникал через раздвижные жалюзи в комнате с белыми стенами, а голоса вели тихий, бесстрастный спор.

После этого я все понял.

Черт побери, они не могли добраться до меня. Полиция, знаменитые сыскные агентства, субсидируемые правительством, частные сыщики, подгоняемые жаждой наживы... Никто из них даже близко не мог подобраться ко мне. И вот какой-то придурок в украденной машине, за которым гнался патруль, припечатывает меня к витрине магазина, а сверхусердный полицейский, который терпеть не может неопознанные жертвы автокатастроф, передает отпечатки моих пальцев в отделение — и я готов.

Теперь они решают, кто должен арестовать Моргана-налетчика, а Морган-налетчик — это я.

Какое-то время я лежал, прислушиваясь к их беседе, и ухмылялся про себя, стараясь не шевелиться. Но было все равно больно. Я разглядывал их из-под ресниц, наслаждаясь тем, как постепенно жизнь снова возвращалась в мое тело. Когда я опять смог чувствовать свои руки, то ощутил металл на запястье и невольно подавил очередную усмешку — они явно боялись упустить такой шанс.

Целую неделю они парили меня в отеле «Монтебан», невзрачном шестиэтажном здании, втиснутом между двумя такими же. Может, это делалось для того, чтобы я лучше понял, что от меня хотят. Или демонстрировали меры безопасности, которые могли принять, если бы захотели.

Они откуда-то набрали типов, выглядевших слишком безобидно, чтобы носить значок, пока по каким-то крошечным деталям вы не догадывались наконец, что перед вами отчаянные головорезы, которым порезать вас на куски так же легко, как сказать «привет». В дверях комнат напротив меня и примыкавших к ней стояло по паре таких молодцев. Все двери так скрипели, что из холла не оставалось незамеченным ни одно передвижение. Не стоит говорить о том, что каждый выход на крышу или в подвал тоже находился под двадцатичетырехчасовым наблюдением; очевидно, целая толпа тугодумов постаралась учесть все возможные пути побега.

Уже через полчаса я обнаружил в своей комнате пару жучков, но не стал их убирать. В нашу эпоху электроники не было необходимости так уж выставлять их напоказ, и я решил, что это сделали намеренно — чтобы посмотреть, что я предприму. Зеркало над обшарпанным туалетным столиком казалось довольно новым, так что я предположил, что через него они могли наблюдать за мной. Отель «Монтебан» вряд ли мог позволить себе такие роскошества ради того, чтобы доставить удовольствие постояльцам, поэтому вещам приходилось выполнять двойные функции. Единственное развлечение, которое я себе разрешил, — покорчить гримасы перед этим зеркалом, так что, если бы за ним сидел психиатр, пытающийся определить, насколько стабильно мое поведение, у него была бы пища для размышлений.

Ну что ж, они просматривают каждый угол, прекрасно. Зеркало в ванной тоже было усовершенствовано, и почему-то именно это вторжение в частную жизнь мне особенно не понравилось. Следовало преподнести им урок. Как говорил тот человек... у наступающего всегда преимущество.

В первую ночь я опустил жалюзи, задернул заплесневелые занавески и залез в кровать в полной темноте. Пролежав час, я вынул ящик из ночного столика, стоявшего рядом с кроватью, засунул под покрывало и рукой выбил из него заднюю стенку, а затем вернул на прежнее место. Звук, который они могли услышать, был бы воспринят как естественный звук, производимый спящим человеком, а следовательно, проигнорирован. Тут-то я и мог их поймать.