Станция Сол-Центральная, защищенная только тонкой оболочкой энергетического щита, плавала в термоядерном водородном котле на глубине 400 000 миль под поверхностью солнца, но не из-за этого мои вспотевшие ладони тёрли пластмассовую кафедру проповедника многоконфессиональной станционной часовни. Будучи пожизненным мормоном, я выступал в церкви с детских лет, так что страха перед аудиторией я не испытывал. Что действительно было впервые — так это присутствие негуманоидной паствы.

Солнечный Филиал Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней посещало только шесть человек, включая меня и двух миссионеров, но имелось также сорок шесть прихожан-плазмоидов. Поскольку они состояли из плазмы, то, конечно, не могли приходить в церковную часовню, но десятифутовый широкоэкранный монитор вдоль задней стены показывал псевдоцветные магнитные силовые линии, собранные в сине-красный клубок на желтом фоне, представляющем солнечный интерьер.

Экран не давал ощущения размера, но, под двести футов в длину, наименьший из плазмоидов почти вдвое превышал длину голубого кита. Я слышал, что самая крупная мормонка из плазмоидов, сестра Эмма, чуть не дотягивала до пятисот футов, но она и близко не подошла к двадцатичетырехмильной длине самого большого плазмоида на нашем солнце.

— Дорогие братья и сестры, — произнес я машинально, и запнулся в затруднении. Традиционное приветствие не подходило для всех членов плазменного семейства, поскольку они были трехполыми.

— И нейтро, — добавил я, надеясь, что мою запинку не заметят при переводе. Позор мне, если бы в своей первой проповеди в качестве председателя филиала, я отмету треть плазмоидов.