Яркое солнце, стремительно поднявшись из-за горного хребта, осветило вершины, покрытые сахарными шапками льда и снега, исполосованные лыжниками склоны и маленькие гостиницы, разбросанные по горному плато. В одной из таких гостиниц, спрятавшейся в тени разлапистых елей и напоминавшей с виду избу с островерхой крышей, было тихо и пустынно. В холле за стойкой, подперев голову рукой, дремала толстая администраторша. Утреннюю тишину нарушали только золотые рыбки в аквариуме, которые тыкались носами о термометр, толкая его то к одному, то к другому стеклу.

Вдруг по лестнице, ведущей на второй этаж, легко сбежала белокурая девушка двадцати с небольшим лет с яркой дорожной сумкой на плече. На ней был спортивный костюм, на ногах — кроссовки. Девушка постучала ключом от гостиничного номера о стойку. Администраторша, вздрогнув, открыла глаза, сонно посмотрела на девушку.

— Доброе утро, — улыбнулась ей та и положила ключ на стойку. — Уезжаю. Сколько там за телефон?

— Сейчас посмотрим. — Администраторша надела на нос сильные очки и полезла в амбарные книги. — Сейчас, сейчас... Чего в такую рань-то? Спали бы еще.

— Надо. Автобус уйдет, потом не дождешься. Сами знаете, сколько частники ломят.

Она энергично проплыла метров тридцать в одном направлении, затем в другом, несколько раз нырнула, пытаясь достать дно, но не смогла — несмотря на свои небольшие размеры, озеро оказалось глубоким. В конце концов устав, она перевернулась на спину и широко раскинула руки. Вода сама держала ее. Метрах в сорока от нее, рядом с берегом, висел вертолет. Ирина выкинула вверх руку, выставив большой палец — во! В ответ Влад качнул вертолет. И в это мгновение девушка вдруг увидела размазанную в воздухе огненную точку, приближающуюся к «вертушке», и даже успела подумать, что это, наверно, шаровая молния, которая может быть опасна для машины, а в следующее мгновение раздался страшный взрыв. В брюхе у вертолета образовалась огненная рваная дыра, тут же отвалился хвост, лопасти винта со странным воющим звуком разлетелись в разные стороны, обрубив верхушки деревьев по берегам, и, горящий как факел, Ми-6 рухнул в воду недалеко от берега, словно кто-то дернул снизу за трос, на котором она пятнадцать минут назад спустилась в воду. Все произошло в считанные секунды, но ей показалось, что с того мгновения, когда она увидела точку, до того, как вертолет рухнул, прошло несколько минут. Ирина зачем-то истошно закричала: «Помогите!» — перевернулась на живот и быстро поплыла к месту падения вертолета. Но потом сообразив, что Владу она уже все равно ничем помочь не может, а находиться близко с вертолетом опасно, она повернула назад. Доплыв до противоположного берега — всего метров сто, Ирина выползла на траву и замерла, тяжело дыша.

Немного придя в себя, она оглянулась, чтобы убедиться, что все происшедшее — не наваждение, не сон и вертолета над озером действительно больше нет. Из воды рядом с берегом торчал вертолетный хвост, от него в небо поднимался густой черный дым... И тут только она подумала о своей сумке, о вещах, о документах, о билете. Теперь у нее не осталась ничего, кроме того тонкого нижнего белья, что было на ней.

Неожиданно Ирина услышала шорох сбоку и обернулась. Метрах в десяти от нее, рядом с прибрежным кустарником, стояли двое бородатых мужчин с автоматами наперевес. Один из них, чернявый, курил мятую сигарету, щурясь от дыма, другой, с гладко выбритым черепом, улыбался и нагло глазел на нее. Она ойкнула и запоздала прикрыла грудь руками.

— Ну че, телка, накупалась? — спросил тот, который улыбался.

— Вы кто? — спросила она изменившимся от страха голосом.

Ирина бежала по лесу, не разбирая дороги. Каждый шаг отдавался в раненом плече острой болью. От потери крови у нее мутилось сознание. Ирина не знала, сколько времени прошло с тех пор, когда ее ранили, казалось, вечность. Несмотря на весь свой экстремальный туристский опыт, она потеряла все ориентиры и не знала, в каком направлении идет. Она наверняка знала только то, что тот, кто стрелял, хотел ее убить. Этот «кто-то» видел, как она скрылась в лесу, и теперь ведет свою банду за ней по следу. Бандиты перехитрили ее, скоро уйдут последние силы, она потеряет сознание и... В голове вспыхивали картины одна ужасней другой. Что они с ней сделают, когда поймают — даже подумать страшно!

Набежала туча, пошел дождь, и она замерзла. Дождь, правда, скоро кончился, но ощущение промозглого холода осталось. Хоть какую-нибудь дерюгу укрыться. Но где ты се здесь найдешь, дерюгу эту?

Окончательно выбившись из сил, она легла под куст и закрыла глаза. Хотя бы пятнадцать минут поспать, пятнадцать минут, как Штирлиц. А кровь все течет, и перед глазами уже кроваво-черные круги, какие бывают от дикой физической усталости. Уж она-то знает! Боль нестерпимая. Нет у нее ни обезболивающих таблеток, ни бинтов, ничего — голая она, слабая, полумертвая. Бери всякий, кто захочет!

Послышался шорох, Ирина открыла глаза и вздрогнула от испуга. Над ней склонился мальчик лет одиннадцати. Чернявый, с большим носом. Кавказец.

«Только этого еще не хватало», — подумала Ирина, закрывая рукой грудь в намокшем лифчике.

Вэн сидел в складном шезлонге, поставленном прямо посреди леса. Рядом переминались с ноги на ногу два телохранителя-здоровяка. Чуть поодаль, в кустах, лежал мертвый бородач, который не попал в Ирину на озере. Его голова была прострелена в двух местах.

Донеслись далекие выстрелы. В кармане у одного из телохранителей запищала рация.

— Да. Ага. — Телохранитель передал рацию Вэну.

— Кажется, вычислили мы дамочку, — раздался в рации искаженный помехами голос.

— Как? — поинтересовался Вэн.

Вэн отогнул ветку кустарника и увидел изрешеченный пулями дом. Его бойцы залегли в кустах.

— Ну, в чем проблемы? — спросил он у своего зама, широкоскулого лысого мужика по кличке Бурыга.

— Такая шрапнель, что башки не поднять.

— Шрапнель, говоришь? — задумчиво сказал Вэн. — А ну-ка, дай мне две эфки.

Бурыга вынул из подсумка две гранаты Ф-1 и протянул их командиру. Тот взял их, приказал Бурыге:

Дмитрий Алексеевич Хохлов, он же Боцман, посмотрел на электронные часы на столе и широко зевнул. Было без двадцати пяти шесть. Еще как минимум пятнадцать минут штаны протирать. Иначе это занятие не назовешь.

Последняя неделя в их детективном агентстве была, как говорится, нулевой. В понедельник мужик пришел. Я, говорит, в командировку, на три дня, а вы за моей мымрой последите, уличить в неверности хочу. Установили они с Мухой наружное наблюдение, «наружку». Первый день вслед за «мымрой» по магазинам таскались, второй — четыре часа у салона красоты в машине ждали, а на третий она возьми да и свинти от них. Легко! И ведь как ловко под красный свет проскочила! Они за ней, а тут «мере» по правому борту вынырнул, ну и царапнули его — на пять штук баксов. Всю двухмесячную прибыль агентства пришлось козлу этому «шестисотому» отдать. Заказчику они, конечно, не сказали, что мымру упустили. За каждую минуту отчитались. По отчету выходило, что верна она своему благоверному, как монашка. Заказчик на радостях им с Мухой премию в двести баксов отвалил. Щедрый.

В среду они ценный груз сопровождали: какие-то ящики деревянные, на гробы похожие, с Павелецкой на Каширскую перевезли. Что там, в этих ящиках: трупаки или золото, им знать не полагается. Их дело — пушку наготове держать, чтобы в случае нападения грудью защитить частную собственность...

Разве о мымрах да гробах они с Мухой, корешком Олегом Мухиным мечтали, когда создавали свое агентство? Они думали, настоящие дела будут — оперативная работа, риск, рукопашный бой, стрельба, преследование, а вышел — пфук! Вчера Муха заявил, что во всем конкуренты виноваты. Мол, другие фирмы всю свою деятельность свели к рутинной работе по обеспечению безопасности богатых граждан и их собственности, поэтому к ним нормальные клиенты не обращаются. Может, он и прав. Собирались они купить «жучки» и камеры наблюдения для работы, а теперь пот, из-за новых обстоятельств, придется отложить покупку до лучших времен. Муха сегодня поехал в банк ссуду выбивать. Интересно, дадут — не дадут?

Боцман потянулся в кресле, посмотрел на часы — было уже без пяти шесть — и сунул ноги в летние туфли. В офисе, если не было клиентов, он всегда ходил и мягких тапочках — после армейских походов по горным рекам болели ноги.

На девятиэтажном здании недалеко от Профсоюзной не было никаких вывесок. Но, судя по автоматам на плечах у охранников при входе, здешняя фирма отнюдь не школьными тетрадями торговала. Втроем они поднялись на лифте на седьмой этаж. Здесь в холле Андрей сдал Муху с Боцманом длинноногой секретарше, которая, очаровательно улыбаясь, повела их по широкому, устланному ковролином коридору, в конце которого они поднялись по мраморной лестнице еще на один этаж и оказались в зимнем саду. Умиротворяюще журчал небольшой фонтанчик, подсвеченный разноцветными огнями, в клетках мелодично щебетали канарейки, глянцевые листья пальм блестели в мягком свете, который проникал в сад через стеклянную крышу. Секретарша провела их в укромный уголок, где стояли кожаные кресла, рядом — журнальный столик с бутылкой французского коньяка, рюмками, чашками и прочими атрибутами деловых переговоров.

— Располагайтесь, угощайтесь, Николай Викентьевич сейчас подойдет, — сказала секретарша и, еще раз улыбнувшись на прощание, удалилась.

— Вот, нам такую же надо, — сказал Боцман, глядя ей вслед.

— Такая знаешь сколько стоит? — возразил Муха. Он потянулся к бутылке коньяку. — Ну что, попробуем, пока хозяина нету?

Боцман пожал плечами, и Муха, восприняв это как знак одобрения, разлил коньяк по рюмкам.

Давно я уже не видел своих парней. Все-таки мирная жизнь определенно расслабляет — последнее дело, которое принесло нам столько хлопот и неприятностей, надолго отбило у всех нас охоту искать приключений на свою задницу. Ребята, конечно, позванивали мне, я им. Обменивались новостями. Я приглашал их в гости, но они не ехали, ссылаясь на занятость. Док пропадал в своей больнице, Артист снова вернулся в театр, а у Мухи с Боцманом было с некоторых пор свое детективное агентство, которое, кроме неприятностей, никаких дивидендов им не приносило. Они-то, лопухи, думали: стоит дать рекламу в нескольких столичных газетах, как тут же словно из рога изобилия посыплются предложения, крупные заказы, приносящие многотысячные прибыли. Нет-нет, Муха с Боцманом не были наивными лохами, не знающими жизни, — как раз жизненного опыта у них было через край, просто они не просекли ситуацию на рынке. Весь бизнес уже поделили без них. Кто-то ушел под «крышу» к ментам и фээсбэшникам, кто-то к бандитам, а кто-то нанял себе людей из бывших президентских охранников, которые палят на звук с точностью чемпионов Европы и мира по стендовой стрельбе. Муха же с Боцманом вообразили себя Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном. «Овсянка, сэр!» А того не взяли в расчет, что, если у человека неприятности, он прежде всего обратится к милиции или к бандитам или в крайнем случае поведет расследование сам. У Боцмана с Мухой есть связи на Петровке, есть даже выход на экспертов, которые (естественно, за хорошие деньги) проведут любую экспертизу, но слишком уж не доверяют наши граждане частному сыску. Нет у нас в стране такой традиции. Частный сыск — это у них там, на Западе, а у нас — менты с дубинками и автоматами или бандиты с тем же арсеналом...

Я вздохнул, вспомнив случай, который произошел пять дней назад недалеко от моего дома в Затопине. Случай из ряда вон выходящий, клинический, ужасный... Он заставил меня задуматься о безопасности моих родных и близких и держать заряженное ружье не в кладовке в железном ящике, а под кроватью. Четырнадцать лет назад, когда я, будучи сопливым подростком, играл в «Зарницу» в военно-спортивных лагерях, в Затопине произошло жестокое и бессмысленное убийство, которое повергло в шок всю деревню.

В те горбачевские времена, как известно, царил сухой закон, магазины со спиртными брались с боем, который часто кончался увечьями, а то и смертью страждущих мужиков; самогон варили все, кому не лень, не только в деревнях, но и в квартирах многоэтажек. Люди, которые отродясь спиртного в рот не брали, запасались водкой, потому что в те времена она была самой «твердой» из всех валют. В общем, смутное было время...

Через два дома от нас жила некая тетя Люба, которая гнала самогон круглосуточно, причем самогон этот был настолько хорош, что за ним приезжали со всех окрестных деревень и даже из района. В избе у нее было что-то вроде ликероводочного завода: стандартные пол-литровые бутылки, пробки с «винтом», конвейер... Участковый ее не трогал, потому что сам гужевался в ее «погребах». Любина прибавка была больше самого жалованья милиционера.

В общем, тетя Люба процветала. Ее старший сын Володька по выходным рассекал по деревне на новеньких «Жигулях» — он учился в сельхозакадемии и снимал квартиру в Москве, вернее, мать ему ее снимала. Младший, Максим, учился тогда классе в пятом, был отличником, учителя даже ставили его в пример другим ученикам. Самогоноварение матери не мешало ребенку как следует учиться. Надо отдать должное тете Любе, она все делала для детей, как говорится, для них жила. Каждый зарабатывает деньги, чем может...

Муха с Боцманом перед отлетом в Адлер встретились с экспертами Николая Викентьевича, которые подробно изложили им обстоятельства гибели вертолета. Несмотря на то что «черные ящики» с борта еще не были расшифрованы — над ними колдовали специалисты в Центре катастроф, — возникло несколько версий, которые следовало отработать по прибытии на место трагедии.

Согласно первой версии, вертолет зачем-то завис на небольшой высоте над озером, задел лопастями за деревья, стоящие на берегу, потерял управление и рухнул в воду. Труп был найден один — мужской. Судмедэкспертиза личность погибшего пока не установила, но было очевидно, что это пилот. Тот факт, что его нашли в переднем фрагменте вертолета, рядом с сиденьями экипажа, говорил сам за себя. Но то, что нашли всего одного погибшего, вовсе не означало, что девушка выжила в катастрофе. Бывает так, что человека даже в луже найти не могут, не то что в горном озере. Спрашивается: зачем было вертолету зависать так низко? — ведь, судя по рассказу администраторши отеля, где останавливалась дочка Николая Викентьевича, она торопилась на рейс Адлер — Москва. С другой стороны, у нее еще была куча времени до регистрации. По словам экспертов, нижний люк вертолета, через которые иногда десантируются спасатели, если вдруг «вертушка» не может приземлиться, был открыт, а трос на лебедке выпущен. Но створки люка вполне могло оторвать при падении или взрыве, а трос размотаться самопроизвольно, — ведь сорвало же лебедку с места!..

В эту версию не укладывалось то, что вертолет разломился пополам, как яичная скорлупа... Хотя при ударе о воду...

Согласно второй версии экспертов, вертолет был сбит кумулятивной гранатой или ракетой из зенитно-ракетного комплекса «Игла». Тут, как говорится, хрен редьки не слаще. При попадании кумулятивной гранаты в обшивку вертолета срабатывает взрыватель, расположенный в ее головке, и граната начинает извергать направленную струю газа температурой в пару тысяч градусов. Струя эта, вырывающаяся под большим давлением, разрезает металл толщиной до пятисот миллиметров, как нагретый нож сливочное масло. К тому же обшивка вертолета из магниевого сплава. Как известно из курса школьной химии, магний — металл весьма горючий. Тут не то что кумулятивной гранаты, простой зажигательной пули хватит. Если брюхо военного вертолета хоть как-то укреплено броней, то «спасатель» летает безо всякой защиты. При желании его можно расстрелять из автоматического оружия, тем более если «вертушка» находится неподвижно и на малой высоте. А в том, что вертолет не летел вперед, эксперты Николая Викентьевича были уверены на сто процентов — это они вычислили по траектории падения. На илистом дне озера не было никакого следа, который наверняка остался бы, упади вертолет в воду на скорости километров триста пятьдесят...

Согласно третьей Персии людей богатого заказчика Мухи и Боцмана, вертолет поразила шаровая молния. Синоптики сообщили, что в предгорьях ночью была гроза, да и вообще в этих местах атмосферного электричества много: каждый год от молний здесь случаются то пожары, то короткие замыкания на линиях электропередачи, и результате которых горные села на несколько суток остаются без света. При всей кажущейся фантастичности этой версии она была вполне реальна.

Случилось это в самом начале первой чеченской кампании. Боевики захватили начальную школу в одном из русских сел на границе со Ставропольским краем. В школе этой было всего три учительницы и около сорока детей в возрасте от семи до десяти лет. Чеченские подонки, как водится, учительниц изнасиловали и убили, а детей угнали в плен, в горы.

У боевиков были далеко идущие планы. Во-первых, в случае окружения можно шантажировать «федералов» заложниками, во-вторых, из мальчиков в горных селах можно вырастить «воинов Аллаха», а девочек сделать наложницами, в-третьих, дети — неплохой товар, за который можно потребовать с несчастных родителей выкуп в несколько десятков тысяч долларов. «События могут разворачиваться по любому из сценариев, поэтому операция по освобождению детей и уничтожению боевиков должна быть проведена с нейрохирургической точностью» — до сих пор в памяти Боцмана и Мухи всплывали эти слова, произнесенные их тогдашним командиром, полковником Головиным. Хороший был дядька... В одной из операций его машина подорвалась на фугасе, так что потом два дня собирали, чтобы отправить домой в цинковом гробу «грузом двести»...

Нейрохирургическая точность в боевых действиях — вещь почти невозможная. И речь тут даже не об артиллеристах, которые порой «промахиваются» на пару километров и накрывают свои же подразделения, а о тех обстоятельствах, которые иногда возникают во время ближнего боя. Когда противник поблизости, ты находишься в крайне взведенном состоянии, у тебя нет времени на раздумья. Каждый миг может стать последним, если вовремя не нажмешь на спусковой крючок. Противник — он тоже боится, хоть все время и орет Аллах акбар! И в этой, прямо скажем, «нервозной» обстановке ошибиться и пальнуть в своего — проще простого.

В том, что бандиты будут прикрываться детьми, как живым щитом, они нисколько не сомневались. Для проведения операции в отряд взяли только «самых-самых», с большим боевым опытом. Одно из необходимых требований к бойцам — умение хорошо стрелять. Были, конечно, у них тогда и снайперы, но в условиях ближнего боя никакой, даже самый классный снайпер погоды не сделает.

Пастухов тогда выстроил своих бойцов и велел выложить из вещмешков весь сухпай. Неважно, сколько дней или недель продлится операция, его солдаты не будут таскать на себе лишние килограммы.