Майор Миронов не верит ни в какую интуицию. Его бог — неопровержимые факты. Их, правда, не легко добыть, но он предпринимает все возможное, а подчас и невозможное, чтобы они в конце концов оказались у него в руках. И как бы ни было трудно, он всякий раз делает это не только с большим усердием, но и с удовольствием, видя в этом свое призвание. Поэтому-то он и досадует на своего начальника подполковника Волкова, которому для суждения о людях вроде и не требуется никаких фактов. Он, если и не с первого взгляда, то уж во всяком случае в весьма непродолжительное время либо «поверит» в кого-то, либо сразу же в нем «усомнится».

— У Василия Андреевича хорошее «чутье», — уважительно говорят о нем почти все сотрудники, а Миронова это только злит.

— Что значит любая интуиция без фактов, без доказательств? — негодует он. — И потом вообще не очень-то серьезно в наш век столь блестящих успехов науки в целом и криминалистики в частности говорить о каком-то «чутье», о возможности «поверить» в кого-то или «усомниться» в ком-то… Это же отбрасывает нас к криминалистическому знахарству…

Ну, конечно же, он не говорит всего этому самому Волкову. И не потому, что боится. Просто он уважает этого человека при всем своем несогласии с его методом и взглядами на людей. Вот и теперь начинает действовать ему на нервы ни на чем, казалось бы, не основанная предубежденность Волкова к старшему лейтенанту Антипову. Звезд с неба тот не хватает, конечно, до этого ему далеко, но он отличный, незаменимый исполнитель. Ловкий, предприимчивый. Что в нем не нравится Волкову, не очень понятно даже…

Ну да, эти фотографии, которые так пристально рассматривает сейчас Волков, действительно не удались Антипову. Но ведь тому есть свои причины — аппарат для ночных съемок пока еще плохо освоен. Есть у него и еще кое-какие промахи, — а у кого их нет? Почему же тогда прощает он это другим оперативным работникам, а к Антипову так придирчив?

А на следующее утро, едва подполковник Волков появляется в своем отделе, майор Миронов докладывает ему заметно дрогнувшим голосом:

— Мерцалов скончался от инфаркта, Василий Андреевич…

— Что ты говоришь?! Когда?

— В час ночи.

Значит, не обмануло его предчувствие — не обошлось без сюрприза это дело со спекулянтом брильянтами…

В тот же день выясняется, что жена подпольного миллионера Мерцалова действительно уехала во Львов. Но ни дачи, ни «Волги» она не продала, а лишь поручила вести переговоры о продаже этого имущества своему брату.

— А ты спросил у ее брата, с кем она во Львов поехала? — интересуется Волков. — Может быть, ему известно, кто такой «Герцог»?

— Спрашивал, — мрачно отвечает Миронов. — Говорит, что понятия не имеет ни о «Герцоге», ни о «Регенте». А сестра будто бы уехала одна. Если «Герцог» действительно ее любовник, может быть, брат Мерцалова и в самом деле не знает о нем ничего. В поезд ведь могли они сесть, как посторонние люди.

— Ну что ж, будем считать, что вдова Мерцалова на время выпала из игры, — спокойно заключает Волков, но Миронову почему-то кажется, что он лишь делает вид, что его не обескураживают эти оплошные неудачи. — Займемся тогда их квартирой и дачей.

— Но ведь занимались уже… Обыскивали и ни« чего не нашли.

Ей кажется, что сегодня все выглядит по-другому. И такой привычный, давно уже надоевший однообразный пейзаж за окном дачного вагона, и маленькие невзрачные пригородные станции, и шумные пассажиры, и даже этот парень, сидящий сейчас против нее. Два-три раза в неделю, возвращаясь из Москвы на дачу в Березовскую, Вера непременно оказывалась не только в одном вагоне с ним, но и почти всегда видела его перед собой. Удивительнее же всего было то, что парень этот, не сводивший с нее взгляда, даже не попытался ни разу заговорить с нею. Вначале, впрочем, все это мало интересовало Веру, потом стало раздражать, сегодня же, однако, она даже, кажется, рада, что он опять сидит напротив и украдкой смотрит ей в глаза.

«Какой он удивительно застенчивый, — с непонятной для самой себя теплотой думает теперь Вера, приглядываясь к парню. — И очень милый… С чудесными, добрыми глазами».

А парень самый обыкновенный, с простым, открытым, загорелым лицом. Можно было бы, пожалуй, назвать его даже мужественным, если бы не этот нежный взгляд, устремленный на Веру.

«Кто же он такой? — продолжает размышлять Вера. — Инженер, рабочий или, может быть, студент?..»

И вдруг, сама себе удивляясь, она обращается к парню с самой банальной фразой, какую только можно придумать: