Осенью к нам в школу прислали директора.

До этого мы без директора сто лет жили, и ничего, а тут взяли и прислали.

Школа у нас небольшая: один восьмой, один седьмой класс, а остальных я не считал, сколько их там, всякой пузатой мелочи.

Поселок наш не такой, чтобы уж зверски большой, но и не такой жутко маленький. Есть столовая, баня, клуб, а магазина целых два, правда, один керосиновый.

Еще есть совхоз.

Может мне кто объяснить: почему так спать хочется, если вставать нужно? В воскресенье, например, я могу хоть в семь часов встать, хоть даже в шесть. В воскресенье я уже с пяти начинаю ворочаться и одеяло с ноги на ногу перекладывать. И есть жутко хочется. Лежу, лежу, потом встану и потихоньку иду на кухню, там на столе всегда что-нибудь от ужина остается. А если нет, то можно в холодильник слазать. Только без звука — мать жутко не любит, когда кусочничают. Без звука — это запросто. Нужно одной рукой прижать дверцу, другой осторожно оттянуть ручку, а потом медленно открывать. Закрывать — наоборот: сначала ручку оттянуть, потом дверцу прижать, а после отпустить ручку, чтобы не щелкнула.

В холодильнике всегда пожевать что-нибудь найдется, потому что у нас в поселке магазин плохо работает. Продавцы все время меняются, продукты привозят как вздумается: то нет-нет, то полно. А потом опять нет. Поэтому, когда привозят что-нибудь выдающееся, копченую колбасу например, мама покупает сразу кило три и недели две, кроме как за хлебом, в магазин не ходит.

Картошка у нас своя, молоко тоже. Но не буду же я в пять утра картошку варить. Возьму отрежу кусок колбасы, лягу и съем без хлеба.

Но вставать легко только в воскресенье. А в будний день, когда нужно в школу, спать жутко хочется.

Отец с матерью уходят к семи, этого я даже не слышу. На столе, как раз рядом с моей кроватью, мама оставляет будильник. В восемь часов этот будильник как даст звонок, я аж подскакиваю. Но если подскакиваешь, это еще не значит, что проснулся. Я ведь обратно падаю, на подушку. И тут я начинаю досыпать по минуткам.