Российская революция показывает нам, что пролетариат способен, при наличии адекватного революционного руководства, взять государственную власть в свои руки и сделать первые шаги к социализму. С другой стороны, поражение и провал Германской революции и победа Гитлера показали нам, что без такого руководства, вернее при наличии анти-революционного руководства социал-демократов и сталинистов, рабочий класс терпит ужасное поражение.

Пример Российской революции оказался для Европы «заразительным». Спустя год после Октябрьского восстания в Петрограде произошли стихийные восстания матросов, солдат и рабочих в Германии, а затем в марте 1919 г. в Венгрии. Правительство Кайзера было свергнуто, власть в Германии перешла в руки представителей вооруженного народа, были даже образованы «Советы» солдатских и рабочих депутатов под руководством коалиции из официальной Социал-Демократической партии и Независимых социал-демократов (USPD).

Так называемая "Германская революция" произошла в результате военного поражения Германии на Западном Фронте. Юнкерская германская буржуазия, встав перед угрозой полного поражения на фронтах и краха своей системы правления, сознательно передала бразды правления «социалистам» Эберту и Шейдеману. Германская буржуазия имела перед собой две цели: во-первых, эти так называемые «социалисты» могли добиться более мягких условий от Антанты, чем старые представители военщины; во-вторых, располагая доверием масс «социалисты» могли править, когда буржуазные партии уже не могли. Социал-демократы оправдали доверие германской буржуазии и начали на тормозах спускать революцию, охлаждая накаленные добела революционные чаяния масс и восстанавливая буржуазные порядок и законность. Они заключили быстрое перемирие с Антантой и обратились к армии, полиции и группам реакционных монархистов для поддержки против Независимцев, Спартакистов, солдатских советов и революционных фабричных комитетов. Восстания Спартакистов в Берлине и Баварская Советская республика были раздавлены реакционерами, которые с формально-юридической точки зрения являлись агентами «социалистического» министерства новой Германской Республики.

Первая попытка пролетариата Германии взять власть была провалена по вине социал-демократического руководства. На выборах 19 января 1919 года, вскоре после подавления вооруженного восстания Спартаковцев и четыре дня после злодейского убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта, партии, которые причисляли себя к социализму и марксизму, завоевали 45 процентов голосов. Глава социал-демократической партии Шейдеман образовал правительство и начал принимать меры для того, чтобы предотвратить германскую революцию, утихомирить дисциплинированный пролетариат и спасти буржуазную демократию. СДП взяла на себя постоянную роль правительственной партии или партии "лояльной оппозиции" на все время Веймарской республики. Под угрозой революции Веймарская конституция установила режим демократической республики, парламентский приоритет, социальные пособия и гарантии, широкие права рабочих и общественных организаций и так далее.

Русский капитализм оказался самым слабым звеном империалистской цепи вследствие своей крайней отсталости. Германский капитализм обнаруживает себя в нынешнем кризисе, как самое слабое звено, по противоположной причине: это самый передовой капитализм в условиях европейской безвыходности. Чем большая динамическая сила заложена в производительные силы Германии, тем более они должны задыхаться в государственной системе Европы, похожей на «систему» клеток захудалого провинциального зверинца. Каждый поворот конъюнктуры ставит германский капитализм перед теми задачами, которые он пытался разрешить посредством войны. Через правительство Гогенцоллерна немецкая буржуазия собиралась "организовать Европу". Через правительство Брюнинга-Курциуса она сделала попыткуи таможенной унии с Австрией. Какое страшное снижение задач, возможностей и перспектив! Но и от унии пришлось отказаться. Вся европейская система стоит на курьих ножках. Великая спасительная гегемония Франции может опрокинуться, если несколько миллионов австрийцев присоединятся к Германии.

Европе, и прежде всего Германии, нет движения вперед на капиталистическом пути. Временное преодоление нынешнего кризиса автоматической игрой сил самого капитализма — на костях рабочих — означало бы возрождение на самом близком этапе всех противоречий, только в еще более сгущенном виде.

Удельный вес Европы в мировом хозяйстве может только снижаться. Со лба Европы и так уже не сходят американские ярлыки: план Дауэса, план Юнга, мораторий Хувера. Европа прочно посажена на американский паек.

Загнивание капитализма означает социальное и культурное загнивание. Для планомерной дифференциации наций, для роста пролетариата, за счет сужения промежуточных классов, дорога закрыта. Дальнейшая затяжка социального кризиса может означать лишь пауперизацию мелкой буржуазии и люмпенское перерождение все больших слоев пролетариата. Острее всего эта опасность держит за горло передовую Германию.

Самой гнилой частью загнивающей капиталистической Европы является социал-демократическая бюрократия. Она начинала свой исторический путь под знаменем Маркса и Энгельса. Своей целью она ставила низвержение господства буржуазии. Могущественный подъем капитализма захватил ее и поволок за собою. Она отказалась сперва на деле, потом и на словах, от революции во имя реформы. Каутский, правда, долго еще защищал фразеологию революции, приспособляя ее к потребностям реформизма. Бернштейн, наоборот, требовал отказа от революции: капитализм входит в эпоху мирного процветания, без кризисов и войн. Образцовое пророчество! Могло казаться, что между Каутским и Бернштейном непримиримое противоречие. На самом деле они симметрично дополняли друг друга, как левый и правый сапог реформизма.