Три месяца и восемнадцать дней Жан Дюпон искал подходящего случая порвать со своей любовницей так, чтобы при этом не надо было произносить: «Я тебя больше не люблю», так как этому влюбленная женщина верит с трудом.

Седьмого декабря в девять часов вечера он навестил ее, чтобы подготовить почву. Каждый знает, что нет ничего лучше в этих случаях, как изображать из себя сильно уставшего с оттенком грусти. Некоторые предварительные фразы должны быть произнесены, во что бы то ни стало, и Жан Дюпон мысленно повторял про себя «Я очень занят…не надо заботиться обо мне…но это пройдет…это своего рода усталость…тебе этого не понять….Да, да я очень вымотался на работе… Расскажи мне о себе, дорогая…».

Но «дорогая», которая встретила его в этот вечер, имела не тот обычный вид хорошей кобылицы, готовой к кавалькаде. Глаза ее были влажны, нос покраснел, помада растеклась на губах и имела вид экземы. Она не ответила на его поцелуй, которым он клюнул ее в щеку. Она не пригласила его сесть в кресло, которое он каждую среду и каждую субботу занимал вот уже пять лет. Она не прильнула к его груди самца, проворковав: «Ты пахнешь улицей». Она не сказала ему в ухо: «Я знаю, о чем ты думаешь, маленький проказник». Нет. Дениз Паке смотрела ему прямо в глаза взглядом женщины, прячущей флакон кислоты в своей сумочке. И загробным голосом она заявила ему:

— Жан, я тебя больше не люблю. Мы должны расстаться.