Было девять часов вечера 27 мая, когда одетый в штатское сотрудник полиции, проходя по Хаттон-Гарден мимо ювелирного магазина фирмы «Гилдергейм, Паско и К°», заметил свет в окне второго этажа. Он решил выяснить, кто же находится в столь поздний час в помещении фирмы. Была суббота, а в этот день шефы фирм, равно как и их служащие, имели обыкновение покидать свои конторы и магазины не позже трех часов дня. Полицейский подошел к входной двери и постучал.

Услышав стук, Гилдергейм (а именно он и находился в это вечернее время в своей фирме вместе со старшим бухгалтером) направился к двери, вынув на всякий случай из кармана револьвер. Убедившись, что за дверью находится известный ему лично полицейский, владелец ювелирной фирмы облегченно вздохнул.

Ювелир пояснил полицейскому, что он получил посылку с бриллиантами от одной амстердамской фирмы, и ему хотелось уже сегодня рассортировать полученные драгоценности. Обменявшись шутками на тему о том, какую притягательную силу имеют драгоценности на сумму в шестьдесят тысяч фунтов для «тайных сил ночи», они распрощались.

Без четверти десять Гилдергейм запер полученные драгоценности в свой несгораемый шкаф, перед которым круглые сутки горела электрическая лампочка, а затем в сопровождении своего служащего покинул помещение фирмы и направился в сторону Солборн-стрит.

По пути им встретился тот же самый полисмен.

«О Боже!.. Снова эта мелодия!..»

Ему почудилась музыка, исполненная нежности и печали. На несколько мгновений звуки ее перекрыли шум толпы на ипподроме, затем музыка стихла так же внезапно, как зазвучала… Гилберт Стендертон напряженно вслушивался, пытаясь определить источник этих звуков.

Невидимый музыкант исполнял «Мелодию в фа-миноре».

— Будет гроза!.. — раздался голос рядом с ним.

Но Гилберт не слышал этих слов. Он сидел, напряженно обхватив руками колени. На его лбу выступали капли пота, а в напряженной позе было нечто трагическое. Его профиль имел классические черты: высокий лоб, тонкий прямой нос, волевой подбородок…