Небо на западе затянули тяжелые черные тучи; Арлиану это совсем не нравилось. Ему уже исполнилось одиннадцать — почти мужчина по меркам родной деревни, но он вдруг почувствовал себя беспомощным малышом — отца не было рядом, а погода казалась какой-то неестественно пугающей. Арлиан старался держаться поближе к матери, которая внимательно вглядывалась в склон горы, наблюдая за тем, как мужчины тащат тяжелые фургоны с водой по извивающейся, вымощенной камнем дороге.

Конечно, будь у них волы, поднять наверх воду не составило бы никакого труда, но в деревне, расположившейся на каменистом горном склоне, негде устроить пастбища. Крошечные клочки земли, пригодной для земледелия, использовались только для нужд людей. Мужчинам из деревни Обсидиан приходилось таскать воду из реки на себе.

Через пару лет Арлиан станет достаточно взрослым, чтобы помогать, но сейчас он стоял рядом с матерью и наблюдал.

Его мать обмахивалась одной рукой, а другой сжала черно-золотую брошь, которая удерживала расстегнутый воротник; тягучий, словно патока, раскаленный воздух казался сегодня особенно тяжелым, она задыхалась, серое платье промокло от пота.

— Не переношу такую погоду, — сказала мать. — Уж скорее бы зима!

Черные тучи затягивали небо на западе целых три дня, медленно подбираясь все ближе и расползаясь во все стороны, точно грязное пятно. Воду доставили в цистерны, стоящие чуть выше деревни, а затем перелили в громадные каменные чаши, из которых раздали всем семьям поровну — достаточно, чтобы поддержать жизнь растений и людей, но не более того.

Гора, что высилась над деревней, продолжала выплевывать дым и горячий пар; в воздухе появился запах серы, а солнце, когда его удавалось увидеть сквозь дымку, казалось похожим на огромную рыжую тыкву.

Несмотря на тяжелую жару и окутывающий деревню мрак, молодежь Обсидиана занялась своими привычными делами: кто-то вернулся на шахту, другие занимались резкой черного стекла, остальные отправились на поля, где зрел урожай. Женщины следили за порядком в домах, готовили еду, убирали, пряли и шили, присматривали за детьми и скотом. Старики чинили крыши, полировали разные металлические предметы и делали работу, не требующую срочности или напряжения.

А дети выполняли поручения взрослых, умудряясь находить время для веселых игр и исследовательских экспедиций за пределы деревни. На третий день после того, как в Обсидиан доставили запас воды, Арлиан забрался на вершину высокой черной скалы, стоящей к северу от деревни; грязный и мокрый от пота, он уселся, скрестив ноги, на землю и принялся изучать окрестности.

Наверху было тоже ужасно жарко, но здесь воздух казался не таким тягучим и неподвижным. Отсюда открывался замечательный вид на многие мили — Земли Людей, поля и леса, Сандаловые Горы и Горькое Озеро, долина Тара и пик Небесные Пастбища. Только на юго-востоке высокие горы закрывали собой горизонт.

Когда Арлиан почувствовал на сухом языке неописуемо отвратительный вкус, а его ноздрей коснулась невыносимая вонь, ощутил, как кровь, смешанная с драконьим ядом, разъедает его рот и глотку, осознание случившегося оказалось выше его сил — мальчик провалился в черную пустоту обморока.

Арлиан пришел в себя, задыхаясь в кромешном мраке подвала, закашлялся, выплюнул грязь, набившуюся в рот, и сумел наконец сбросить с себя тело деда. Лестница, которая свалилась на них сверху, сломалась и отлетела в сторону.

Мальчик отполз в сторону, и его начало отчаянно рвать. Он опирался локтями о грязную землю и никак не мог остановиться, перепачкал весь подбородок вонючей жидкостью, из глаз текли слезы боли и отчаяния. Арлиан наконец понял, что случилось непоправимое, вся его семья погибла, а дом сгорел. Через некоторое время он нашел в себе силы, чтобы убраться подальше от мерзости, извергнутой из его тела. От разбитой лестницы и мертвого деда, в относительный мрак и прохладу, на свежий воздух. И снова потерял сознание.

Арлиан не знал, сколько прошло времени, но на сей раз он очнулся от того, что услышал голоса и смех. Он поморщился и постарался лежать тихо, чтобы его никто не услышал, одновременно пытаясь вспомнить, где он находится и что произошло.

Наконец Арлиан сообразил, что все еще лежит в подвале, поскольку над головой у него находилась нижняя полка с припасами, сделанными на зиму. Сверху лился дневной свет, серый от густой пыли.

Идти со связанными руками оказалось на удивление неудобно. Арлиан думал, что особой разницы быть не должно, но довольно быстро начал спотыкаться и чувствовать себя ужасно неуверенно, когда они спускались по такому знакомому склону горы — наверное, оттого, что не мог пользоваться руками, чтобы сохранять равновесие.

Глаза жгло от слез; Арлиан не знал, что их вызвало — боль, горе или гнев — и имеет ли это какое-нибудь значение.

Люди, захватившие его в плен, не обращали никакого внимания на состояние мальчика, как, впрочем, и на то, что он постоянно спотыкается и ему мешают связанные за спиной руки. Они никуда не спешили, и Арлиану удавалось поспевать за ними, не опасаясь, что они будут тащить его волоком или его переедет тяжело груженый фургон.

Интересно, а они посадят меня в фургон вместе со своей добычей, если я упаду и не смогу больше идти?

Женщина по имени Игла взглянула на него, когда он споткнулся в очередной раз. Арлиан не знал, заметила ли она его слезы, однако она снизошла до разговора с ним.

— Ты, наверное, думаешь, что Судьба обошлась с тобой; жестоко, верно? — сказала Игла. — Тебя собираются продать в рабство и все такое. Но посмотри на случившееся с другой стороны — если бы мы тебя оставили, совсем одного, что бы ты стал делать? Рано или поздно тебе пришлось бы спуститься с горы и попрошайничать на улицах — и тебя поймали бы торговцы рабами. По крайней мере рабы знают, что всегда будут сыты.

Арлиан потянул за веревку, тележка наклонилась, и ее содержимое высыпалось в подъемник. Слабак граблями сбросил мелкие камни, которые остались на дне; пыль клубилась черной тучей, отбрасывая тени на стены ямы.

Когда Нарыв поднял вилы, показывая, что закончил, Арлиан опустил тележку на все четыре колеса и отцепил тяжелую веревку.

— Еще одна, — заявил Кровавая Рука.

Арлиан и Нарыв промолчали. Нарыв уже оттаскивал пустую тележку в сторону от подъемника, а Арлиан направился к последней полной, собираясь с силами, чтобы подтащить ее к месту разгрузки.

Ни тот, ни другой не нуждались в указаниях; они делали свою работу, одно и то же, изо дня в день. Арлиан предпочитал не задумываться о том, как давно он сюда попал — но не сомневался, что много лет назад. Здесь, внизу, время не имело значения. Арлиан даже не знал, действительно ли им полагается отработать две смены в сутки, как утверждают другие рабы.

Арлиан взбил подушку, опустился на свою постель и задул лампу. Затем потянулся в темноте к одеялу и собрался его развернуть, но потом передумал.

На чердаке сегодня было тепло, даже слишком. Он решил, что одеяло не понадобится, и оставил его лежать свернутым в ногах.

Возможно, оно вообще ему больше не понадобится. Сегодня его последняя ночь здесь, на чердаке борделя. Снег наконец растаял, и Арлиан уже несколько дней планировал, что покинет гостеприимные стены, обсуждал с Конфеткой, Розой и остальными, куда ему отправиться в первую очередь. За зиму он успел перезнакомиться с остальными четырнадцатью девушками, жившими в «Доме плотских утех». Все они знали историю юноши и высказывали свои предложения по поводу того, что Арлиану следует делать после того, как он отсюда уйдет.

Обдумав и отказавшись от нескольких возможных вариантов, начиная от Аритейна и кончая Восточными Островами, все единодушно согласились с тем, что он должен пойти в Мэнфорт — по крайней мере сначала.

Арлиан собрался отправиться в путь на следующий день. Конфетка не оставляла надежды уговорить задержаться его еще немного, утверждая, что следы на сырой земле нисколько не лучше следов на снегу, да и знает он еще недостаточно, но Арлиан твердо решил уйти и стоял на своем. Он больше не мог здесь оставаться и продолжать играть роль домашнего любимца. Ему требовалось найти свою собственную дорогу в жизни — и отомстить за несправедливость, от которой пострадала его семья и он сам.

Арлиан напрягся, когда дверь распахнулась снова и на пороге появился городской стражник. Он быстро заставил себя расслабиться, сделав вид, что совершенно спокоен, и откусил кусок не слишком свежего хлеба, который ему принес хозяин.

Узел с вещами лежал на полу. Арлиан развязал его, чтобы расплатиться с хозяином постоялого двора за постель и еду — после этого от денег, собранных для него девушками, практически ничего не осталось. Хозяин поставил перед ним на стол хлеб, сыр, несколько сушеных слив и кружку эля, заявив, что в такой час больше ничего предложить гостю не может. Арлиан повозмущался ровно столько, сколько требовал образ, в котором он находился, но не слишком активно, чтобы не расстаться со всеми своими деньгами, если хозяин все-таки сумеет раздобыть что-нибудь поприличнее. Он медленно жевал хлеб, запивая его элем и глядя на приближающегося стражника. Арлиан решил, что в случае необходимости швырнет в него кружку и бросится наутек.

— Милорд, — начал стражник, — вы хотели знать, что там случилось.

Арлиан сделал глоток холодного эля.

— Хотел, — подтвердил он. — И что же? Кого-то убили прямо в постели?

Арлиан оглядел себя с головы до ног и нахмурился. Он надел свою роскошную шелковую куртку, отделанную кружевами, потому что становилось прохладно, и выглядел вполне прилично, можно сказать, даже элегантно. Если не считать, конечно, того, что сорочка пропиталась потом и перепачкана сажей. Впрочем, панталоны выглядели не лучше. Новые тапочки он испортил, когда бегал по горящему дому. Полотно, в которое Арлиан завернул свои вещи, выглядело намного приличнее, чем его костюм.

Нужно аккуратнее относиться к одежде, решил Арлиан. Кроме того, он понимал, что ему необходимо пополнить ее запас. Одежда, которую сшили ему девушки, чрезвычайно красива, но для реальной и активной жизни не очень подходит. А он намерен вести исключительно активную жизнь.

Арлиан решил, что должен как можно скорее найти работу — или какой-нибудь другой источник доходов. Как было бы хорошо, если бы аметисты действительно оказались такими ценными, как говорил Хэтет. Несколько месяцев назад он показал один из них Искорке, которая в «Доме плотских утех» считалась главным специалистом по драгоценностям, и та сказала, что камень очень красив, но ничего не стоит.

По крайней мере в Землях Людей. А в далеком, возможно, существующем только в мифах Аритейне… Кто знает?

С другой стороны, золото лорда Карувана ему не помешает — Арлиан больше не сомневался по поводу того, имеет ли право забрать его. Лорд Каруван являлся одним из владельцев «Дома плотских утех». Следовательно, находился в одном из экипажей и увез двух девушек с собой…

Внутри гостиницы оказалось так же людно, как и на площади. В таверне метались измученные служанки с подносами и помогавшие им мальчишки. Все места были заняты, за спинами большинства посетителей стояли другие, дожидавшиеся, когда первые закончат и уйдут.

Слушая Розу, Арлиан не ожидал, что место, где лорд Каруван спрятал деньги, будет выглядеть так. Он представлял себе маленький тихий постоялый двор вроде «Усталого путника», а не громадную, переполненную людьми гостиницу.

Владельцы караванов наверняка готовятся к отправке где-то в другом месте, например, в Мэнфорте или у себя в поместьях, или в соседних маленьких городках, а здесь собираются перед тем, как пуститься в путь.

Однако получалось, что все, кто завтра должен покинуть эти места, с удовольствием пользуются возможностью перекусить и выпить в приличном заведении, прежде чем расстаться с цивилизацией и направиться в дикие земли.

Впрочем, наверняка на дорогах к востоку имеется не одна приличная гостиница или караван-сарай, где можно с удобствами отдохнуть и вкусно поесть.

Арлиан ночевал в фургоне Ворона, на задней площадке, завернувшись в одеяло, которое принес с собой из «Дома плотских утех». Сам Ворон спал внутри.

— Значит, вы уладили свои дела, милорд? — спросил он Арлиана, когда тот бесцельно бродил по площади, пытаясь придумать, где устроиться на ночь.

— Ну да, — ответил Арлиан. — Вполне успешно.

— Владельцу каравана нужно найти еще одного человека, который в состоянии держать в руках оружие, — сообщил ему Ворон. — Думаю, я смогу помочь вам приобрести все необходимое.

— Отлично! — радостно вскричал Арлиан. — Если бы вы еще помогли найти мне ночлег!

Монета подняла голову — дверь распахнулась, и капли весеннего дождя забарабанили по полу. В дверном проеме стоял невысокий темноволосый человек, одетый в черную кожу.

Она закрыла толстую книгу и спросила:

— Чем я могу вам помочь?

— Насколько мне известно, вы управляете собственностью в Верхнем городе, — заявил человек в черном.

— Верно, — ответила Монета.

Ворон приоткрыл дверь всего на несколько дюймов, чтобы внутрь не ворвались ветер и дождь. Весна уже давно наступила, но погода оставалась холодной и сырой.

— Да? — спросил он.

Возле двери, съежившись от холода, стояла женщина и смотрела на него.

— Ваша… прошу прощения, милорд, — неуверенно пробормотала она.

— Я не лорд, — ответил Ворон, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.

Колпак был нетерпеливым, глуповатым юношей, когда поступил на службу к лорду Дракону. Младший сын небогатого фермера, он продал свое наследство старшему брату и отправился в Мэнфорт в поисках удачи.

Однако в городе он нашел таверны, азартные игры и плохую компанию — исключение составляла лишь девушка по прозвищу Заика, с которой он подружился, несмотря на то что многие над ней потешались.

Когда у Колпака закончились деньги, его приятель и собутыльник по прозвищу Кнут предложил ему работу у лорда Дракона. Колпак охотно согласился и вместе с остальными отправился вслед за лордом Драконом на юго-запад к Курящимся Горам.

Сгоревшая деревня и тела погибших людей изменили Колпака. В его сердце навсегда поселился ужас. Он смотрел на разрушения, которые учинили драконы, на остальных мародеров и вдруг понял, что его спутники не видят сотворенного чудовищами зла. Для них важно, что здесь есть ценная добыча, которой можно поживиться.

Когда Арлиана вытащили из подвала, Колпак решил, что теперь они не просто воры, оскверняющие мертвецов, — им удалось спасти мальчика, совершить доброе дело, которое искупит грех.

В течение следующих нескольких дней Арлиан не пытался разыскать Кнута и Кулака; он посвятил все время приготовлениям к балу, на котором ему предстояло выступить в роли хозяина, лорда Обсидиана.

Прежде всего Арлиан решил заняться своей внешностью, даже хотел попросить аритеян навести на него чары, но в конце концов решил ограничиться обычными методами, которые освоил, когда жил в Вестгарде.

Однако он научил аритеян сложной системе сигналов, которую намеревался использовать, если во время бала ему понадобится их помощь. Он и Ворона с ней ознакомил.

— Тебе не кажется, — спросил Ворон, когда Арлиан покончил с последними наставлениями, — что ты слишком много на себя берешь?

Арлиан нахмурился.

Лорд Каруван пришел на бал — высокий худощавый человек с густыми черными волосами и нервной улыбкой, одетый в элегантный камзол темно-бордового и желтовато-коричневых тонов. От него исходил сильный запах мускуса. Как и в случае с Джерайлом, Арлиан умудрился не пожать ему руки, однако разговаривал исключительно вежливо и изъявил желание встретиться с ним еще раз.

— Мне кажется, я слышал ваше имя в Вестгарде, — сказал Арлиан. — Что-то относительно принадлежавшего вам здания, которое сгорело, не так ли?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответил Каруван, нервная улыбка исказила его лицо. — Я владею гостиницей за пределами города.

— Нет, речь идет о здании, которое определенно находилось в Вестгарде, — заявил Арлиан. — Может быть, вы владели только его частью?

Каруван развел руки в стороны.

— По-прежнему на юг, — сказал Тириф, посмотрев на сияющий кристалл, который держал в руке.

— В сторону Пустоши, — добавил Арлиан.

— Да, — проговорил Тириф.

Как только Арлиан узнал, что лорд Энзит двигается на юг, он сразу догадался, что цель его путешествия находится в Пустоши, и каждая новая проверка лишь подтверждала его подозрения.

Арлиан сообразил, что если Энзит отправился в путешествие ранней осенью и намеревается принести обещанный Уитеру яд, и если драконы никогда не появляются в холодную погоду, значит, он будет вынужден спуститься в пещеры. Ходили слухи, что они разбросаны по всем Землям Людей, но Арлиан пришел к выводу, что входы в них могут находиться только в пустынных местах, где не живут люди, которые могли бы заметить драконов.

— Мы только что миновали охранное заклинание, — заявил Тириф.

Арлиан посмотрел на него и в первый момент удивился, он на мгновение забыл, что Шибель накануне вечером наложила на них заклинание, изменяющее внешность.

Они находились в одном дне пути от Пробкового Дерева и хорошо подготовились к засаде, с которой предполагали столкнуться несколько позже. Впрочем, Арлиан рассчитывал, что это произойдет на следующий день, если они к вечеру не доберутся до Пробкового Дерева. Сейчас было раннее утро, и они выехали всего полчаса назад.

До сих пор Тириф чувствовал охранные заклинания только в городах или возле заметных ориентиров, сейчас же вокруг не было ничего примечательного.

— Прямо

здесь

? — спросил Арлиан.

На постоялом дворе в Пробковом Дереве не оказалось свободных комнат — люди из отряда лорда Энзита заняли все. Арлиану и его спутникам разрешили поставить фургон во дворе конюшни и предложили поужинать. Пятеро путешественников успели утолить голод, когда недовольные стражники ввалились на постоялый двор.

— …магия, говорю я вам, — сказал один из людей в ливрее лорда Энзита.

— Наверное, так и было, — устало согласился лорд Торибор. — Или он знал, где мы его поджидаем, и попросту объехал вокруг. Может быть, сейчас он уже в Стоунбрейке.

Арлиан повернулся, чтобы посмотреть на вновь прибывших.

— Нам отправиться за ним? — спросил Кулак.

Арлиан пожалел, что не владеет магией настолько, чтобы еще раз изменить свою внешность, тогда его не узнали бы враги и обитатели постоялого двора. К несчастью, у него не было с собой заготовленных заклинаний, сам он не умел наводить чары, а с Тирифом и Шибель связаться не успевал.

Пробираясь по садам и дворам, перелезая через изгороди и прячась в канавах, Арлиан успел сделать себе другую прическу — в фургоне он носил волосы распущенными и расчесанными на прямой пробор, как местные крестьяне. Теперь он зачесал их назад и срезал несколько длинных прядей мечеломом — прическа, какие принято носить в Мэнфорте, — впрочем, в темноте, без зеркала, у него вряд ли получилось что-то путное. Потом он снял домотканую куртку, под которой осталась хорошая льняная блуза — Арлиан любил чувствовать кожей гладкую ткань.

Юноша понимал, что имеет очень смутное представление о том, как действуют чары, и что остальные видят его совсем не так, как он себя, поэтому изменения могут остаться незамеченными. Но ему было не в чем себя упрекнуть — он сделал все, что в его силах, учитывая данные обстоятельства. Арлиан даже не успел научиться снимать чары.

Он старался держаться подальше от главной дороги и сразу же прятался, как только до него доносился стук копыт. Вскоре мимо прошла шумная толпа. В одном из дворов на него зарычала сидящая на цепи собака, Арлиан застыл на месте, но собака потеряла к нему интерес, и он выскользнул со двора без происшествий.

Наконец он добрался до садика, в который выходила кухня постоялого двора. Арлиан опасался, что здесь будет стоять стражник, которого придется обходить, но маленький дворик был пуст — враги не позаботились о надлежащей охране.

Капля испуганно ахнула, увидев смерть Хромого, а Цикада лишь кивнула, словно такой исход ее вполне удовлетворил.

— Что теперь? — спросила она у Арлиана, убравшего шпагу в ножны.

— Теперь необходимо уносить отсюда ноги, — ответил Арлиан.

Не оборачиваясь на женщин, он быстро подошел к единственному окну.

— Мы же не можем ходить, — напомнила ему Капля.