В тот момент, когда Николай Павлович вошел в комнату, вся «дружная тройка» была в страшном возбуждении: ребята стояли друг против друга разгоряченные, кричали, доказывали и, казалось, готовы были разрешить спор рукопашной схваткой.

— Вы что расшумелись, петухи?

Николай Павлович взглянул в лицо сына и еще более удивился: щеки его горели, глаза сверкали, а вьющиеся над высоким лбом русые волосы были растрепаны. Отец впервые видел его в таком возбуждении. Его товарищи — Паша Савельев и Малыш — тоже кипятились. Рослый, белокурый Паша теребил Малыша за борт полосатого пиджачка и кричал ему в лицо:

— Какой же ты пионер? Тебе с мамой путешествовать…

Маленький и юркий, как мышонок, Вася Полунин не обижался, что товарищи звали его Малышом, но он не такой уж беспомощный, чтобы путешествовать с мамой; он отстранил руку Паши и не менее громко сказал:

Последняя неделя перед каникулами пролетела быстро. Ребята все свободное время были заняты приготовлениями к походу. На совете «тройки» было решено сделать в подарок тете Маше, а если у нее есть, то ученикам ее школы — детекторный приемник. Приемник делали тайно от родителей Коли, но в конце концов пришлось обратиться к Николаю Павловичу. Нужно было купить наушники, разный провод и антенну, а денег не было.

Николай Павлович не только охотно пошел навстречу ребятам, но похвалил их и сам во многом помог.

Все эти приготовления занимали немало времени у ребят, а нужно было еще хорошо закончить полугодие. Заняты были и родители. Николай Павлович сам проверил все лыжи, поправил крепления.

Наконец желанный день приблизился. В субботу занятий в школе уже не было. Выдали на руки табели, и ребята шумными ватагами направились по домам.

Расставаясь, Коля предупредил товарищей:

И вот началась эта долгая морозная новогодняя ночь.

Еще с вечера небо затянуло мороком, не было видно ни луны, ни звезд. Деревья, казалось, все гуще и гуще окутывались куржаком, как ватой, и такая тишина стояла, словно все вокруг умерло или спряталось от мороза. Ни шороха, ни звука. Но ведь есть же в лесу звери! Не могут же они лежать день и ночь в снегу. Многие из них охотятся по ночам, а такие, как лоси, косули, зайцы, тоже не спят, грызут тальники, молодые осинки. Но почему так тихо кругом?

Плохо знали ребята жизнь зимнего леса. Каждого из них давил страх, но сознаться в этом никому не хотелось.

Паша и Малыш вырыли большую нору в стогу, сделали навес над входом, закидали все плотно сеном и оставили только маленькую лазейку, чтобы можно было забраться туда и закрыться. Сено было холодное, и ребята надеялись только на то, что когда закроются да надышат, будет тепло.

Коля завидовал им, они были вместе, барахтались в сене, шутили, а у него не разгорался костер.

Избушка у дедушки Силана просторная. У двери русская печка с плитой, в переднем углу зеленая елка до самого потолка, а у третьего окна, которого ребята не видели, прижимался к стене большой стол; деревянная кровать стояла ближе к печке, две скамейки да три некрашеные табуретки составляли всю мебель. Продолжением большой печи была маленькая лежанка с постелью и подушкой в красной наволочке.

— Может, кто замерз, так полезайте на печку, она теплая. — Дедушка Силан хлопотал у плиты и на попытку Коли рассказать все о своем неудачном походе говорил: — Подожди, милок, об этом успеем поговорить… Вот я сейчас приготовлю все, сядем за стол, вы и расскажете… — и, повернувшись к Ванюшке, улыбался: — А ты говорил: «Скучно, дедушка, в город бы сходить, Новый год встретить»… Вот оно, веселье, само к тебе пришло. Эвон сколько товарищей нагрянуло!..

Он посматривал на притихших у плиты ребят и пояснял:

— Жили и мы по-другому, когда у Ванюшки отец с матерью были, да вот… проклятые фашисты убили их. Мать перед войной к родственникам уехала и сгинула там, а отец землю родную защищать пошел и тоже не вернулся, голову свою сложил на Украине… Вот и живем теперь горемыки двое: старый да малый. Спасибо, правительство помогает…

Дрова в плите пылали жарко, и комната наполнялась приятным теплом; ребята особенно ощущали его, пробыв на морозе много времени.

…Не в каком-нибудь царстве-государстве, а на нашей земле, на сибирской, на великой реке Оби жили в одном селе старик со старухой. Была у них дочка Еля, да что-то ей не пожилось на свете — умерла. Скучно старикам жить одним, и завели они себе собачку для забавы. Очень любили они своего Пиратку и по-всякому его ублажали. Ну, а Пиратка, известное дело — собака, тварь бессловесная, только и знает одно: гав… гав… гав…

Как-то под Новый год лежат старики на печи, старуха нет-нет да и вздохнет.

— Ты что, старая, вздыхаешь? — спрашивает ее старик.

— Да как же, — говорит, — не вздыхать? Были бы у нас с тобой детки, сходили бы мы в лес, вырубили елочку, поставили бы посреди избы, разукрасили, а детки побрались бы за ручки и пошли кругом ходить да песенки петь…

И опять вздохнула: