Мир полон зеркал. Сквозь фамильные предания проступает эпоха. История даже двух-трех поколений любой еврейской семьи отражает явления тектонические и непостижимые. Метафизика преследует евреев по пятам. Еврей без метафизики, как физика без евреев. Мы посягнули даже на Нильса Бора. Впрочем, это лишь частный случай. На знаменитый еврейский вопрос: «А он — да?!» — никогда нельзя дать непогрешимого ответа. Но вернемся к неотвязной метафизике. Она суется в такую обыденность и повседневность, что просто диву даешься. Расслабиться нельзя ни на минуту. Я выхожу на свою Бергерштрассе. Передо мной три разноцветных контейнера. Для белого, коричневого и зеленого стекла. Правее, в желтых мешках — пластиковые отходы. Рядом черные баки для обычного мусора. Голубые — для бумаги. А дальше уже само продолжается; коронки отдельно, волосы отдельно, одежда отдельно…

Знакомый раввин, одно время работавший в Баварии, рассказывал. «Еду я по направлению от Мюнхена к Нюрнбергу. Времени полно, воскресенье. Вижу, подъезжаем к чудному пряничному городку, утопающему в зелени. Марципановые домики. Жители фланируют между газонов. Все улыбаются. И внутренний голос говорит мне: сойди здесь. Присядь где-нибудь на скамейке в тенечке и, слившись с этим космическим умиротворением, читай в свое удовольствие святые книги. Потому что тут, может быть, самое спокойное место в бушующем мире». И он берет Тору подмышку и сходит на этом игрушечном вокзале. И читает название станции: «Дахау».