Девять жизней

День перехода был омрачен для Ассау грустными мыслями. Он иногда позволял себе грустить. И даже дал сам себе имя – Ассау. Он тяготился существованием в вечности и , изредка, столетия на два, на три, становился подвластым времени. Для него обретали живой смысл слова: день, ночь, год, и даже, минута, секунда.

Так вот, день перехода был омрачен для Ассау грустными мыслями. Его форма, всего лишь посмертная маска, сделанная в день перехода, вдруг ожила и превзошла его во всем, столкнула его, Ассау, с пьедестала, а все из-за Анны.