Марди-Гра

[1]

1838 год

Новый Орлеан

Эрика Беннет, гордо вскинув голову, устремила на отца негодующий взгляд. Ее голубые глаза метали молнии, но серые, цвета стали, глаза отца смотрели непреклонно.

Улицы Нового Орлеана были заполнены принаряженными и жаждущими развлечений жителями города, и Эрика с трудом пробиралась сквозь толпу. Все с нетерпением ждали начала карнавала, и этот миг настал. Оглушительно громыхая по булыжной мостовой, проехали две платформы на колесах. На одной, горделиво выпрямившись, стоял король, являя собой зрелище поистине восхитительное, а на другой – его верные слуги, рыцари в доспехах. Эрика, встав на цыпочки, попыталась рассмотреть процессию получше – рослые мужчины, стоявшие впереди, загораживали ей весь вид, – как вдруг увидела двух отцовских слуг-негров, которые осторожно пробирались по улице, то и дело озираясь по сторонам. Ее ищут! Юркнув в толпу, Эрика пригнулась, только сейчас сообразив, что она единственная из присутствующих одета в маскарадный костюм и маску. Хотя отцовские гости собирались принять участие в параде, до этого, по-видимому, пока дело не дошло. Нет, на улице ей оставаться опасно, слуги запросто могут ее заметить, решила Эрика.

Теперь, когда праздничное шествие двинулось по улице, те, кто остался дома, высыпали на балконы поглазеть на торжества. Разукрашенные платформы и яркие костюмы вызвали у зрителей радостные крики и свист. Однако через несколько минут среди торчавших на балконах зевак нашлось несколько любителей поозорничать, они принялись обсыпать участников праздничного шествия мукой, и вскоре весь город стал выглядеть так, словно на него внезапно обрушился снегопад.

Черные, цвета воронова крыла, волосы Эрики стали белыми от муки. Мука попала ей в рот, и Эрика, едва не задохнувшись, принялась энергично отплевываться. Остановившись, чтобы отряхнуть платье, она почувствовала на себе чей-то взгляд, да так и замерла: на нее похотливо смотрели трое угрюмых мужчин, по виду портовых рабочих. Эрике уже приходилось видеть людей такого рода – отъявленных головорезов. Эти отбросы общества в нерабочее время всегда не прочь были выпить и покуражиться.

– Что за милашка нам попалась, – закудахтал один из них. – А почему ты вместе со всеми остальными чванливыми аристократами не маршируешь по улице за королем и его холуями? – В глазах его заплясал дьявольский огонь. – Может, ищешь развлечений получше, а?

Один из троицы протянул к ней руку, и Эрика, резко отпрянув, пробормотала парочку фраз по-французски, надеясь, что недостойные любители острых ощущений примут ее за иностранку и не станут к ней приставать.

Твердо решив не попадать больше ни в какие переделки, Эрика быстро шла по улице, стараясь держаться в тени. Путь ее лежал к пристани. Ей повезло: добралась она без приключений. Эрика обвела гавань встревоженным взглядом и, увидев то, что ей хотелось увидеть, с облегчением вздохнула. Все в порядке, пароход стоит у причала. Это судно, носившее название «Натчез бель»,

[6]

выглядело настолько величественно, что казалось плавучим дворцом.

Стеклянная рулевая рубка возвышалась над рекой футов на пятьдесят. Чуть ниже рулевой рубки размещалась легкая навесная палуба, обнесенная белыми решетчатыми перилами, на которой находились каюты капитана корабля и его помощников. Вдоль выкрашенных белой краской перил обычно прогуливались пассажиры, любуясь потрясающими видами величественной Миссисипи.

Внимание Эрики привлекла главная палуба, на которой обычно размещали груз. По ней взад-вперед сновали люди. Много раз доводилось ей видеть пароходы, груженные хлопком настолько, что за тюками почти не видно было ни рулевой рубки, ни дымовой трубы. Но сегодня, похоже, на «Натчез бель» нашлось место для пассажиров – иммигрантов, направлявшихся вверх по реке в надежде найти новые места обитания и новую работу; коробейников и плотовщиков, которые, доставив сосновые бревна из Висконсина и Миннесоты в Новый Орлеан на самодельных плотах, возвращались домой на пароходе. Эти грубые, неотесанные люди фланировали по главной палубе, то и дело подкрепляясь виски и во всю глотку горланя залихватские песни, заглушавшие спокойные церковные гимны, исполняемые иммигрантами.

За последние годы Эрике не раз доводилось наблюдать подобные сценки. Когда она ездила к тете в Натчез, то часто бродила по палубам, знакомясь с судном, изучая расположение его многочисленных кают. Во время этих вылазок она обычно испытывала приятное волнение, знакомое любому первооткрывателю. Но сегодня ничего подобного Эрика не ощущала. После всех своих приключений она была словно выжатый лимон. Однако бросаться в реку Эрика уже передумала. Еще не было такого случая, чтобы она сдавалась без борьбы. Не сдастся и на этот раз.

И она решила запрятать сегодняшние неприятные воспоминания в самый дальний уголок памяти и начать новую жизнь. Она научится скрывать свои чувства, и никто никогда не догадается, что она когда-то позволила своей слабой плоти взять верх над сильным разумом. «Все люди в жизни делают ошибки, – размышляла Эрика. – Только, к несчастью, все свои я совершила в один вечер».

Услышав, как в замке поворачивается ключ, Эрика вскочила и, схватив свое грязное платье, бросилась со всех ног к шкафу, где успела укрыться до того, как дверь распахнулась. Сердце ее колотилось так отчаянно, что она не сомневалась: вошедший слышит этот неистовый стук. Затаив дыхание, прислушивалась она к размеренным шагам.

Хотя Эрика и намеревалась переговорить с капитаном, но проспала и теперь боялась, что ее обнаружат в его каюте, да еще не в самом лучшем виде. Сочувствие в капитане, может быть, и можно вызвать, а вот убедить его в том, что она порядочная девушка, которая в состоянии заплатить за свой проезд, – вряд ли. Он наверняка вышвырнет ее с парохода, а встречаться с Сэбином ей сейчас ни в коем случае нельзя, по крайней мере до тех пор, пока она не претворит в жизнь свой план.

Бросив взгляд на неприбранную кровать, Данте недовольно нахмурился. Что-то здесь не так. Корбин вряд ли покинул бы каюту, не заправив постели. Пожав плечами, Данте направился к шкафу за курткой Корбина и распахнул створки, но в ту же секунду отскочил как ужаленный: из глубины шкафа на него смотрело то же лицо, что не давало ему покоя всю ночь и все утро.

– Черт! – воскликнул он, глядя во все глаза на прелестную незнакомку и чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. – Разве можно так пугать? Так и помереть недолго!

Эрика стояла в оцепенении и, разинув рот, смотрела на нежданного гостя.

– Данте, что, черт подери, происходит? – воскликнул Корбин, догоняя брата и стараясь идти с ним в ногу. – Как эта женщина попала в нашу каюту и что она там делает?

– Потом объясню, – на ходу бросил Данте, спускаясь по трапу на пристань. – Оставь ее в покое до моего возвращения.

– А ты куда собрался? Мы ведь сейчас отплываем!

– Постараюсь вернуться побыстрее. Без меня не отплывай, – приказал Данте, пробираясь сквозь собравшуюся на пристани толпу.

Корбин раздраженно вздохнул. Он отдал бы правую руку, лишь бы узнать, что задумал Данте и почему у него такой довольный вид. Как у лисицы, только что полакомившейся жирненьким цыпленком. Корбин сгорал от любопытства. Данте должен все ему выложить по возвращении, и чем скорее это произойдет, тем лучше. У него нет никакого настроения играть в кошки-мышки, не до того ему сейчас: голова раскалывается и к горлу подкатывает тошнота. Как же отвратительно он себя чувствует! А этот мерзкий братец вместо того, чтобы как-то ему посочувствовать, взял да и умотал в город, не сказав ни слова. Ну ничего, он ему это еще припомнит, решил Корбин.

Стоя на палубе, Эрика внимательно всматривалась в раскинувшуюся перед ней панораму, и на губах ее играла задумчивая улыбка.

– Ну, как идут поиски? – раздался у нее прямо над ухом вкрадчивый шепот, и Эрика, вздрогнув от неожиданности, обернулась.

Данте, опершись руками о перила, прижимался к ней своим мускулистым телом. У Эрики голова закружилась от его близости. И почему присутствие этого мужчины постоянно оказывает на нее такое непостижимое воздействие?

– Отлично. А твои? – ответила она деланно равнодушным тоном, стараясь не подавать вида, что у нее перехватило дыхание.

– Мои? – насмешливо переспросил он. – Я ведь не охочусь за женой.

К вечеру следующего дня Эрика ни на шаг не приблизилась к осуществлению своего грандиозного замысла: найти себе подходящего мужа. Утром Данте отвел ее в столовую на завтрак, представил очередному возможному кандидату, после чего бесцеремонно бросил.

Пока Эрика предпринимала отчаянные усилия держать своих новых знакомых на расстоянии и свести разговор к интересующей ее теме стремительного замужества и столь же стремительного расторжения брака, женщины кружили вокруг Фаулера, как пчелы над цветком. И к немалой досаде Эрики, этот негодяй с явным удовольствием принимал их ухаживания.

Когда он, оторвавшись наконец от своего гарема, повел ее на обед, Эрика почувствовала, что рада видеть Данте. Хотя она не хотела иметь с ним ничего общего, ситуация, в которой она оказалась, диктовала свои условия: Эрике необходима была его помощь. Впрочем, она тут же попыталась убедить себя, что Данте нужен ей лишь по одной простой причине: он знаком со всеми холостяками, плывущими на «Натчез бель». Если бы не это обстоятельство, она бы к нему и на пушечный выстрел не подошла.

Откинувшись на спинку стула, Эрика окинула сидевшего напротив красавца капитана оценивающим взглядом. «К чему обманывать себя? – подумала она. – Можно говорить все что угодно, но Данте все равно самый привлекательный и интересный мужчина, которого я когда-либо встречала».

Данте взглянул на Эрику и, заметив, что глаза ее потухли и вся она сидит какая-то потерянная и поникшая, обеспокоенно спросил: