Гости стали постепенно расходиться, и Хэлен облегченно вздохнула. Она не была любительницей развлечений и охотнее бы провела время в своей маленькой, уютной квартирке. На сей раз она уступила слезным мольбам Томаса Хорнби, своего квартирного хозяина, и согласилась сыграть роль его дамы. Что ж, его план удался — Хэлен увидела, как они со Сьюзен медленно идут к выходу, предоставив ей самой добираться до дома. Однако к ней подошел один из участников вечеринки, успевший заметить, что девушка осталась в одиночестве.

— Позвольте подвезти вас, — галантно предложил он слегка заплетающимся языком.

Хэлен оценивающе посмотрела на него: джентльмен произвел на нее несколько сомнительное впечатление, однако она вынуждена была согласиться. И очень скоро пожалела об этом… Стоило машине набрать скорость, как девушка почувствовала на колене ладонь незнакомца.

— Сейчас же уберите руки! — Хэлен резко высвободила свои колени из цепких пальцев сидевшего за рулем мужчины, пытаясь прикрыть обтянутые сетчатыми колготками ноги полами пальто. Автомобиль занесло на повороте, и фары косо выхватили из темноты узкую улочку окраинного Лондона, расплывчатую фигуру, прислонившуюся к фонарному столбу с разбитой чьей-то варварской рукой лампочкой. — Прочь руки, говорю! — Несмотря на маленький рост, Хэлен умела при случае придать своему голосу повелительную интонацию.

Она с силой оттолкнула тянувшуюся к ней руку, имя сидевшего рядом мужчины вылетело у нее из головы, — он, должно быть, или пьян, или окончательно ополоумел. Она гневно сжала зубы, слыша его невнятное бормотание:

Хэлен знала, что не сможет забыть его лицо, но не могла предвидеть, что ей придется убедиться в этом так скоро. Итак, Виктор Уэстон, исполнительный директор фирмы «Райт и Грехем», оказался не кем иным, как тем самым высокомерным странствующим рыцарем, столь категорично отнесшим ее к числу несовершеннолетних куртизанок! Хэлен почувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Она пробормотала слова извинения сдавленным шепотом, настолько не похожим на ее обычный спокойный и деловой тон, что окончательно растерялась, а ироническая реплика Дэйва: «Вот и вы наконец-то появились» заставила ее покраснеть до мочек ушей.

Двое мужчин сидели в кожаных креслах у низкого длинного столика. Было очевидно, что подавляющая самоуверенность Виктора Уэстона заставила Дэйва чувствовать себя уязвленным и выбитым из колеи опозданием своей подчиненной. В тридцать лет у Дэйва уже начала редеть его светло-песочного цвета шевелюра, и все потому, что он неизменно пребывал в состоянии гнетущего беспокойства. Он беспокоился, что через несколько лет его карьера покатится под гору, беспокоился, что начальство сочтет его слишком старым, неспособным принимать оригинальные решения, беспокоился из-за неудачной женитьбы…

— Кофе, Хэлен! — поручение шефа, его вымученный голос вывели девушку из оцепенения. С досадой осознавая, что заметно хромает, она поспешила в секретарскую, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чтобы собраться с мыслями. Но отсиживаться здесь было совершенно невозможно. Хэлен принялась за дело и к тому времени, когда кофе был готов, сумела убедить себя, что хотя и узнала его в первое же мгновение, но это вовсе не значило, что и он узнал ее.

Маленькая, аккуратная и скромная особа в костюме серых тонов разительно отличалась от уличной девицы в ажурных чулках. Он никогда в жизни не сможет поставить знак равенства между чопорной и сдержанной двадцатипятилетней служащей и пятнадцатилетней ночной бабочкой, которую разгневанные клиенты время от времени вышвыривают из своих автомобилей.

Хэлен отогнала от себя подальше ночные воспоминания, чтобы избавиться от свекольного румянца, который они вызывали, и внесла поднос в кабинет, аккуратно поставила его на столик, разлила кофе, вежливо осведомляясь насчет сливок и сахара, затем заняла третье, пустующее кресло и спокойно достала из сумочки очки и блокнот.