Мы любим свое тело и отождествляем себя с ним, причем настолько, что нам очень неприятно думать о том, что то самое тело, которое нам так дорого, однажды окажется в могиле. Вообще, никому не понравится мысль о том, что собственное тело когда-нибудь умрет и будет уничтожено. Однако, наша истинная сущность — это душа. Она существовала еще до того, как мы появились на свет, и она же будет существовать и после нашей смерти. Само понятие “я”, живущее естество — это как раз не тело, это душа, которую мы по ошибке называем телом. Душа же считает, что она телом и является; она думает, что может ходить, сидеть, ложиться — точно так же как тело, хотя на самом деле душа этим не занимается. Легкое телесное недомогание заставляет ее подумать что “я больна”. Ничего не значащая грубость приводит ее в уныние. А небольшая похвала возносит ее на небеса. Однако, на самом деле, душа не живет ни на небе, ни на земле; она живет только там, где она есть. Пребывание души в материальном теле заставляет ее прийти к ошибочному выводу, что “Я могу жить только материальной пищей, могу существовать только на земле и наслаждаться исключительно материальным окружением. Если этого не будет вокруг меня, то не будет и места мне, и буду ничто”.

Есть такая персидская поговорка: “Не строй дом на чужой земле”. Именно этим и занимается душа. Все, что бы она ни увидела, во всем этом она признает себя. Подобно родниковой воде, отражающей наш образ, чистота души отражает все, что вокруг нее и из-за этого она начинает думать: “Это все - я”. И тогда душа начинает требовать, чтобы все выглядело красиво, приятно — тем самым, принося ей ощущение комфорта и тщеславия. Она хочет, чтобы этот реальный “Я сам” был хорошо одет, и чтобы у него вообще все было хорошо. Она строит отличный дом, и вся жизнь этого “Я сам” проходит в погоне за материальными благами. А потом, когда приходит смерть, этот дом, воздвигнутый на песке, моментально разваливается. Все накопленные блага исчезают. И это очень, очень большое разочарование. Душа теряет все, что ее интересовало. Сама идея возврата к чистому себе и распад мнимого земного окружения, связывает мысль о смерти с самым жутким кошмаром. Но ужас и разочарование — это и есть смерть, ибо тело — это всего лишь покрывало для души. А когда оно спадает, разве можем мы сказать, что теперь нас нет? Ведь мы же не умираем, если наша одежда придет в негодность, или если кто-нибудь порвет нам рубашку.

Миг смерти человека — это единственный миг, когда он осознает, что умер. Впечатление того, что ты умираешь, бессилие врачей и печаль родственников — в этом и заключается впечатление смерти. Однако после смерти, как только это впечатление проходит, человек постепенно осознает, что он жив. Постепенно — потому что той жизни, которая поддерживала его в физической обличье, первое время, естественно, будет недоставать этого физического обличья. Человек на самом деле продолжает жить, причем теперь он становится даже более живым, ибо исчезает та тяжелая ноша, которая когда-то заставляла его отождествлять жизнь с материальным телом.

Душа своей силой создает разные элементы; их же она привлекает и извне. Она собирает и удерживает их. Однако по мере использования они постепенно изнашиваются. Они годятся только на определенный период. Душа формирует тело из этих элементов в зависимости от собственной заинтересованности телом. Причем эти стихии составляют единое целое только до тех пор, пока их удерживает магнетизм тела, и пока его деятельность затрагивает их. Как только интерес к телу уменьшается, или когда элементы, составляющие тело, теряют свою силу — вследствие болезни, или каких-то неполадок в системе, связь с телом слабеет, а душа, которая по определению стремится освободиться, тут же и пользуется возможностью, предоставленной ей слабеющим телом. Результатом этого является смерть.

Распад элементов начинается, пожалуй, еще до смерти тела; а после нее они прямо возвращаются к своему естеству — вода к воде, земля к земле и так далее, каждый в родную среду. И они очень рады этому возвращению. Каждому ведь приятно быть окруженным себе подобными. Если, например, есть газ возле открытого огня, то газ придет к огню, ибо газ содержит много огня.

В буддизме и в индуизме о Судном Дне сказано мало, ибо они исповедуют доктрину Кармы, однако в Коране он встречается в различных сурах. Ему придается огромная важность. И в Библии об этом Судном Дне говорится очень много раз.

Судный День, о котором говорят различные религии — это великая тайна. Все, что можно сказать о ней, это то, что ни один момент времени, ни одно движение ресниц не проходит без суда; это то, что в сознании каждого человека присутствует способность судить; и эта способность судит и себя, и других; и эта способность существует в собственном совершенстве во вселенском Сознании, которое судит всю вселенную. Сначала идет правосудие человека, затем — правосудие Бога.

В человеческом правосудии обнаруживаются предвзятость и ошибочность, ибо сознание человека затемнено собственным “я”; тем самым способность сознания видеть становится расплывчатой. Правосудие Бога — это истинное правосудие, ибо никакая тень предвзятости не может упасть на его вселенское сознание, так как вся вселенная находится в поле его зрения и потому его взгляд — всепроникающий. Как наше собственное правосудие определяет наши пристрастия и антипатии и создает в нас предпочтение или неприятие кого-либо, так же происходит и с Богом. Он ведет счет содеянному и воздает награду и наказание. Он также прощает в своей милости и сострадании того, кого он, может быть, выберет простить — так же как и мы, люди, поступаем на нашем небольшом жизненном пути. Для недалекого человека человеческое правосудие примитивно, а правосудие Бога выглядит слишком неопределенным, чтобы его постичь; и множество очевидных примеров отвлекает этого человека с истинного пути — например, когда с праведными обращаются дурно, а неправедные наслаждаются жизнью. Но человек, обладающий острым зрением, сможет увидеть, чем кончится наслаждение неправедного и дурное обращение с праведником. Видящий сможет увидеть удар, который ждет пока не придет его время упасть на голову одного; а также увидеть награду, которая предназначена для другого. Это лишь вопрос времени.

Для материалиста это покажется абсурдом, Он думает, что если я ограблю кого-нибудь, и если полиция меня схватит, то тут-то и будет суд. А если полиция меня не схватит, то все в порядке, значит, мне нечего бояться суда. А если еще у меня кошелек полон денег, и я могу оплатить услуги юристов и адвокатов, то тоже все в порядке” — ибо он не видит ничего в будущей жизни, он видит только то, что здесь.

Простой правоверный знает, что будет День Суда. Суфий должен понять, что в памяти ведется запись каждого поступка, мысли и действия — манускрипт натуры, развернутый перед собственным сознанием; и если убийца сможет убежать от полиции, он не сможет убежать от сознания, которое внутри него. Кто-то подумает: “Но это же его собственное сознание, что случится, если оно немного помучается?”. Но ведь за ним существует и вселенское сознание, совершенно честное и всемогущее, которое, даже если он убежит с земли и станет искать прибежища в море, все равно повесит его, пусть даже и с помощью волн морских — и это будет наказанием за его преступление.

Идея об аде и рае в той или иной форме существует во всех религиях. Это дает им огромную силу, что удерживать массы под полным своим контролем, наущая их делать добрые дела и воздерживаться от зла. Без этой идеи все это было бы невозможно, ибо человека всегда соблазняет зло; и на пути человеческом всегда оказываются великие препятствия, когда он пытается сделать что-то хорошее, так как зловредные владеют царством на земле, в то время как праведные ищут милости Бога. Если бы такого обещания (об аде и рае) не было, никакая иная награда, насколько бы она ни была велика, не смогла бы объединить человечество в религии веры.

Награда, которую воздает Бог, весьма отличается от любых земных благ и богатств, однако в древние времена (а для многих людей это сохраняется и поныне) словесно ее можно было выразить лишь в виде земной награды. Поэтому Апостолы обрели способность говорить с каждым человеком на его родном языке.

Древнее писание появилось в то время, когда мир находился на таком этапе своей эволюции, когда люди стремились обрести все, благодаря чему они могли бы получить материальные блага. Если бы оно появилось сейчас, тогда бы нам обещали что-нибудь другое. А так им говорили: “Если ты будешь воздерживаться от греха, тогда быть тебе среди лотосовых деревьев, на которых нет ни одной колючки; среди банановых деревьев, отягощенных великим грузом плодов; и тень от них будет прикрывать тебя; и там будут воды струиться, и мягкие диваны стоять. А внизу будут гулять цветущие девы, красивые с большими глазами, и подобны они будут скрытым жемчужинам. Для тебя новое создание будет создано, и девы, молодые и прекрасные, а в руках у них будут золотые чаши и кратеры и кубки с искрящимся вином. И от него не будет болеть голова а чувства — притупляться. И будут там плоды, которые ты любишь больше всего и мясо птиц, которых ты только пожелаешь. И ты не услышишь там ни пустых разговоров, ни греха, а только лишь возглас: “Мир! Покой!”

Если ребенку сказать “Сделай так и так, тогда получишь конфетку”, какова бы ни была трудной задача, он все равно ее выполнит, ибо думает он “У меня будет конфетка”. Слова в писании, повествующие о награде за добрые дела, которая будет на небе, были произнесены именно так, как это соответствовало эволюции того времени. Обещание награды было высказано также, как взрослый человек обещает что-то ребенку, и говорит: “Не бери яблоко у того человека. Я тебе дам другое яблоко, гораздо слаще. Не бери куклу у того ребенка — я тебе дам другую куклу, гораздо лучше”.

Это было единственным способом удержать неразвитое человечество от нежелательных действий.

Один персидский поэт сказал:

“Ты сокрыл Свой лик под кисеей Твоих Созданий

Но я знаю, что это Ты одним ударом заставил двигаться два мира”

Мир подобен детскому обручу; если его ударить, он будет катиться вперед, а когда сила удара иссякнет, он остановится и упадет; и такое можно видеть, в несколько меньшей степени, во всем, что есть в мире. Когда иссякнет деятельность мира, весь мир падет. Ход разрушения подобен ходу проявления: он идет в виде циклов. Первое действие вызывается ударом, а любое последующее действие — причина еще одного действия.

Ход жизни мира подобен ходу часов. Их заводят, чтобы они шли определенное время. Некоторые часы идут четыре дня, некоторые — восемь, а некоторые приходится заводить каждый день. Когда тот период, на который были заведены часы, проходит, их колеса останавливаются.

В нашей повседневной жизни влияние гостей, что приходят в наш дом, ощущается не только в их присутствии, но и после того, как они уходят. На стуле, на котором они сидели; в комнате, где они были; в холле, где они прогуливались тонко чувствующий человек может их почувствовать, хотя, конечно, не каждый.

Однажды, будучи в путешествии, я снял комнату в Канди, на Цейлоне и во время часов своей медитации вечером, когда я занимался священными действиями, я чувствовал себя очень обеспокоенным. И я не мог ни на момент настроить свой ум на медитацию. Я был недоволен собой и улегся в постель, однако беспокойства у меня прибавилось. Я встал и почувствовал, что должен заглянуть в буфет. Я не знал, зачем я это делал. Я думаю, возможно, мое внутреннее “я” хотело привести меня к причине такого необычного опыта. Там я обнаружил, к своему удивлению, пучок черных волос. Он выглядел, как если бы какая-то женщина долгое время собирала то, что оставалось у нее не расческе. Ночь я провел плохую, а утром первым что я сделал, — это спросил хозяйку, кто занимал эту комнату до меня. Она ответила: “Сэр, не напоминайте мне о ней. Мне становится нехорошо даже от мысли про нее. Здесь какое-то время жила одна женщина. И она никогда не платила мне за комнату. Она обзывала меня нехорошими словами, дралась с людьми и ругалась каждый день, выживая других моих жильцов. Теперь, когда она ушла из этого дома, мое сердце спокойно”. Тогда я сказал: “Какой это позор, что вы сдали мне эту комнату”. Она ответила: “Сэр, я сдала вам эту комнату специально, ибо по вашему внешнему виду кажется, что вы человек набожный. Я была уверена что ваше благотворное влияние очистит эту комнату”. Отвечать мне было нечего, разве что улыбнуться.

Если таково влияние живущих, то насколько же сильнее влияние умерших в тех местах, где они жили и были счастливы, к которым они были привязаны, и откуда смерть насильно вырвала их! Воспоминания о собственном доме удерживает их в доме, где они жили, или в поле, в котором работали, и в клубах, где они наслаждались жизнью, и в домах своих друзей, к которым они тянутся.

Если дух во время своей жизни интересовался вкусной едой, то после смерти, где бы ни появлялась вкусная еда, он всегда будет там. Если всю свою жизнь он любил виски, то после смерти он будет витать у бара, в котором есть виски.

Духи также привязаны к своим могилам и к крематорию своей любовью к телу, которое, как они думали, было их единственным “я”, но которое фактически было инструментом их опыта. Фактически нет ни одного дюйма пространства, на земле ли, на воде, свободного от влияния духов.