Павел (в переводе с латинского —

малый, меньший

), до обращения в христианство — Савл (

вожделенный

), один из величайших учителей Церкви Христовой, который после прочих Апостолов обратился к вере в Иисуса Христа, но более каждого из них содействовал покорению державе Его всего мира, произошел от иудейских родителей,

из рода Израилева, колена Вениаминова

(Флп. 3, 5). Многие из Отцов Церкви

[1]

со свойственной им духовной проницательностью находили в некоторых местах Ветхого Завета (особенно в 28 стихе 67 псалма) предсказания о происхождении Павла от этого колена. Выражение:

Еврей от Евреев

, употребленное Павлом в Послании к Филиппийцам (Флп. 3, 5), чтобы указать свое происхождение, означает такого человека, между предками которого не было ни одного не обрезанного по обряду Моисееву — преимущество, стоившее того во времена Апостола, когда многие из иудеев происходили от язычников, обратившихся в иудейство, или даже сами были некогда язычниками. Значительное образование, для получения которого Павел был намеренно послан в Иерусалим, знакомство в юных летах с первыми лицами в иудейской столице, утонченные общежительные познания, следы которых весьма часто встречаются в его посланиях (см.: Флм.: 1 Кор. 10, 6; 2 Кор. 11, 1, 6; 12, 11), заставляют думать, что он произошел не из низкого, по крайней мере не из бедного, сословия. Время рождения Павла, при всех попытках установить его, до сих пор остается неопределенным. Вероятно только, что оно недалеко отстоит от времени Рождества Христова. Известно, что отечеством Павла был Тарс (см.: Деян. 9, 11; 21, 39; 22, 3) — главный город Киликии, лежавшей у Средиземного моря и составлявшей одну из цветущих областей Римской империи. Блаженный Иероним Стридонский сообщает, что родители Павловы переселились в Тарс из иудейского города Гискала после того, как тот был взят и опустошен римлянами.

Фамилия Павлова, как явствует из Деяний святых апостолов (см.: Деян. 22, 28), обладала весьма важным в тогдашние времена правом римского гражданства. Откуда это право? По сказанию Диона Хризостома, город Тарс за свою приверженность Юлию Цезарю, стоившую жителям его великих бедствий от Кассия, получил в царствование Августа многие права и преимущества, из чего некоторые писатели и заключили, что все жители Тарса пользовались правом римских граждан. Но при перечислении этих преимуществ не упоминается о праве римского гражданства. Напротив, латинские писатели называют Тарс только вольным городом, а вольность, как привилегия, гораздо ниже права римского гражданства. Притом если бы все жители Тарса имели право римского гражданства, то римский трибун, как описывается в Деяниях (см.: Деян. 21, 39), знавший о происхождении Павла из этого города, не осмелился бы подвергнуть его без суда телесному наказанию и Павлу не было бы нужды во избежание пытки объявлять, что он римский гражданин. Вероятнее, что кто-нибудь из предков Павла приобрел своему потомству право римского гражданства или посредством услуг, оказанных кесарям во время междоусобий, или за деньги. По свидетельству Диона Кассия, Юлий Цезарь даровал это право весьма многим чужестранцам. А Иосиф Флавий говорит, что иудеи очень охотно покупали его у корыстолюбивых римских правителей.

Гораздо важнее вопрос: получил ли Павел в юности греческое образование? Большая часть писателей, древних и новых, отвечали на него утвердительно. В самом деле, Тарс славился науками так, что жители его, по замечанию Страбона, соперничали в просвещености с жителями Афин и Александрии, а поэтому невероятным кажется, чтобы родители Павла не воспользовались для образования своего сына теми средствами, которые находились у них, так сказать, под руками. Самые послания Павловы, по-видимому, дают основания предполагать в нем знание греческих писателей, поскольку он приводит в них стихи некоторых поэтов: Арата (см.: Деян. 17, 28), Менандра (см.: 1 Кор. 15, 32), Епименида (см.: Тит. 1, 12). Несмотря на это, гораздо вероятнее, что образование, полученное Павлом в Иерусалиме, не было предварено изучением в Тарсе греческой мудрости, ибо Савл был отправлен в Иерусалим в самых юных летах.

Родители Павла принадлежали к фарисейской секте, а фарисеи, по словам Иосифа Флавия, гнушались не только науками, но и самым языком необрезанных. При тщательном рассмотрении посланий апостола Павла, в самом образе их изложений открывается много доказательств того, что пишущий их не был знаком ни с каким другим образованием, кроме раввинского, бывшего в употреблении у тогдашних палестинских иудеев. Что же касается греческого языка, то из всего видно, что на нем пишет иудей, воспитанный в Палестине, привыкший к выражениям и словосочинению еврейскому

Желание дать сыну лучшее образование, впрочем, в духе отечественной, иудейской, религии, пример сограждан, которые имели обыкновение посылать своих детей путешествовать для усовершенствования их в науках, и, может быть, родственные связи, которые родители Савла имели с жителями Иерусалима (см.: Деян. 23, 16), расположили их направить своего сына для обучения в Иерусалим, который еще почитался тогда средоточием иудейской мудрости. Как сын фарисея, Савл присоединился к секте фарисеев и сделался учеником Гамалиила, знаменитейшего из тогдашних еврейских законоучителей

Путешествие в Дамаск было тем временем, которое Промысл избрал для обращения Савла в христианство. Чем необыкновеннее это происшествие, чем разительнее открывается в нем Божественность христианской религии, тем драгоценнее для нас то, что мы имеем о нем весьма обстоятельные и несомненные сведения, сообщенные евангелистом Лукой (см.: Деян. 9, 1-25) и двукратно самим Павлом (см.: Деян. 22, 5-16; 26, 12–19).

Среди дня,

 — повествует он, — на пути

я увидел свет с неба, превосходящий солнечное сияние

, который

осиял меня и шедших со мною. Все мы пали на землю, и я слышал голос

ко мне,

говорящий на еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна

(Деян. 26, 13–14).

Легко представить, сколь сильное впечатление должно было произвести это необыкновенное явление в пылкой душе гонителя! Он был уверен, что все неприязненные действия его против христиан непосредственно относятся к славе Божией, что он подражает в этом деле Финеесу и Илии, и вот на том самом пути, который свидетельствовал о его ревности по Боге, видит явление, которого он не мог не признать за Божественное, слышит с неба голос, жалующийся на преследование! В ту минуту должны были возобновиться в памяти его все злодеяния, причиненные им в Иерусалиме верным, должна была предстать его воображению смерть Стефана, бесчеловечие его убийц, кроткое спокойствие и небесное незлобие самого мученика. Совесть, конечно, уже внушала ему, пред Кем он виновен, но еще как бы не доверяя несправедливости своего дела, как бы желая дать знать, что он никого не гнал со злым намерением, всегда действовал по закону, Савл в трепете дерзнул вопросить:

Кто Ты, Господи? …Я Иисус, Которого ты гонишь

(Деян. 9, 5; 26, 15), — таков был ответ ему!

Нужно представить себя на месте Павла, чтобы почувствовать силу этих слов. Не было уже места сомнению в Божественности лица Иисусова, оставалось только место для страха и ужаса. Савл не знал еще, что Иисус есть Бог милосердия и щедрот, что Он пришел взыскать и спасти погибших и для того взошел на Крест, чтобы привлечь к Себе всех, обремененных грехами. Сообразно земному понятию своему о Мессии, он, без сомнения, думал увидеть в Нем строгого мстителя за поругание имени Своего, за мучение рабов Его, и ожидал для себя участи Дафана и Авирона. Но Гонимый явился не для того, чтобы наказать гонителя, но чтобы сделать его Своим Апостолом

Ободренный этими утешительными словами, Савл желал знать, что требуется от него, чтобы соответствовать новому служению, на него возлагаемому, и получил ответ, что ему будет открыто о том в Дамаске. После того видение кончилось, оставив глубокие следы на очах Савловых (он сделался слеп) и еще глубже — в его сердце. Люди же, шедшие с ним, видели только свет и слышали голос, но Того, Кто говорил с ним, не видали и что говорил — не разумели

Савл, ведомый спутниками, пришел в Дамаск. Слепота его продолжалась три дня, проведенные им без пищи и пития. Состояние духа его было в то время самое мучительное для ветхого человека, но тем благодатнее для человека нового: все силы ума и сердца должны были как бы переродиться для новой жизни во Христе Иисусе