«Цепь человеческая» — двенадцатая книга стихов Шеймаса Хини. Предыдущая, «Пересадка на кольцевую», вышла в начале 2006 года; подборка из нее в русском переводе публиковалась в «ИЛ» (2007, № 6). В промежутке произошло несколько важных событий. Летом 2006 года Хини перенес инсульт, после которого, к счастью, сумел полностью восстановиться. Но стиль жизни пришлось откорректировать, объем выступлений, лекций, зарубежных поездок и так далее — резко сократить. В 2008 году вышла книга его бесед с поэтом и критиком Денисом О'Дрисколлом «Ступени» (название «Stepping Stones» нелегко перевести, в самом употребительном смысле оно означает цепочку камней, по которым переходят реку). Объемистый том разбит на главы — по отдельным сборникам Хини — и представляет собой автокомментарий поэта к своим стихам — важнейший источник для всякого исследователя и переводчика. В 2009 году поэтический мир отметил семидесятилетие Шеймаса Хини; он по-прежнему самый читаемый из живущих англоязычных поэтов. И вот, наконец, новая книга стихов.

Она как будто замыкает некий круг (цифра двенадцать — символическая), и от начала до конца в ней слышится тот самый «глагол времен, металла звон»: тема бренности, тема прощания. «Приключение» — рассказ о том раннем утре, когда с Хини случился удар; положение усугублялось тем, что он находился в самом дальнем, «медвежьем» углу Ирландии, в деревушке на северо-западной оконечности графства Донегала, где отмечался юбилей жены его друга, ирландского драматурга Брайена Фрила; «скорая помощь» приехала не сразу, и дорога в больницу была не близкой. Что поднимает рассказ об этом «приключении» над голой прозой факта — интонация, точность деталей, музыкальность стиха, богатство отзвучий? Уже в эпиграфе появляется Джон Донн, строки из стихотворения «Экстаз» о любовном свидании, в котором на равных участвуют душа и тело

[1]

. Грустная ирония заключена в том, что в этом объяснении в любви немощное тело поэта никак не участвует. Хини цитирует «Экстаз», но на заднем плане звучит, конечно, другая цитата из Донна: «по ком звонит колокол», и в следующей строфе ее подхватывает цитата из «Соловья» Китса — о звоне колоколов, который возвращает поэта к действительности: «Прощай! Фантазия, в конце концов, / Надолго нас не может обмануть». Последняя часть стихотворения — воспоминание о знаменитой скульптуре возничего в Дельфах, покалеченного временем, но сохраняющего иллюзию движения и власти над своей упряжкой. Тут снова оттенок иронии — но лишь оттенок, намек. Несмотря на великолепный юмор, присущий Хини в жизни, в стихах он неизменно серьезен, исполнен того, что сам называет латинским словом

Шеймаса Хини считают в Ирландии наследником поэтической славы Уильяма Йейтса. Он и родился через несколько недель после смерти первого ирландского нобелеата. При этом их поэтические принципы чуть ли не противоположны. Они смотрятся антиподами: сын художника, маг, эстет — и крестьянский сын из североирландского захолустья. Для Йейтса искусство отделено от житейского образа автора, от всего «слишком человеческого»: поэт — скорее маска страсти или «голос одинокого духа». Романтический пафос, яростное негодование, вызов времени и судьбе — ничего этого у Хини нет. Зато есть

Стихи Хини вобрали много поэтических традиций. Но чем дальше, тем больше проявляется их связь со средневековой поэзией Ирландии. Он перевел древнюю повесть о безумном короле Суини, а совсем недавно — песни Коллум Киле, святого отшельника, жившего в VI веке. Некогда много писавший об Ольстерском конфликте, реально способствовавший своим авторитетом североирландскому замирению, ныне он пришел к пониманию роли поэта как хранителя слова, хранителя культуры. Об этом его стихотворение «Песни отшельника» с эпиграфом из древнеирландского стихотворения о монахе-переписчике, работающем в лесочке под деревом: «Рад ограде я лесной, / За листвой свищет дрозд, / Над тетрадкою моей / Шум ветвей и гомон гнезд».

Название книги «Human Chain» многозначно. Йейтс писал: «Человек — в цепи звено:/ Ибо в нем заключено / Два бессмертья: не умрет / Ни душа его, ни род»