Всё как у людей

Черников Артём

Мои друзья-архитекторы дали почитать текст молодого коллеги, сетевого автора. Пишет, мол, и пишет, а надо ли ему писать вообще?

39 компьютерных страниц обрушились, как толстая книга, которой в школе более сильные товарищи бьют тех, кто послабее, по голове. Мало того что мне явилось замечательное чтение, где каждое слово занимает присущее ему место, и это слово не случайно, а избранно. Мало того что эта небольшая повесть написана смешно и легко — ладно, сейчас многие так умеют. Но главное — я держала в руках образец некой новой литературы, для которой еще не придумано жанра. Эту прозу нельзя подверстать к литературе протеста, потому что здесь нет объекта протеста. Есть разные люди, хотя и по разные стороны баррикад, но баррикады эти вполне условны и проницаемы, и между «властью» (в лице ментов) и «оппозицией» (в лице пассажиров автозака) имеется полное и дружелюбное взаимопонимание. Нет борцов. Из-за каждого поворота, из каждой трещины в асфальте тут лезут кавычки. Странные «пассионарии», случайно оказавшиеся перед лицом «произвола», — подобно митькам, никого не хотят победить. Подобно мирным митькам они хотят одного — мирно выпить. Но момент, в который явилось у них это понятное желание, не оставляет им выбора. Здесь все — шахматные фигуры. Но и все — игроки. Как в том Зазеркалье, куда попала известная Алиса и где мы сегодня поголовно оказались. Что, возможно, первыми и почувствовали блогеры, виртуальщики. Эта общая закавыченность, игровая структура текста лишает его пафоса, но она же придает ему объем, стереоскопию — что, возможно, следует отнести на счет профессиональных умений автора.

Впрочем, как ни крути, а это — русский текст. А русская литература не может не морализировать, даже как угодно шутейно. В этой странной «поэме без героя» есть традиция. Эту традицию, этот «пафос» и эту «мораль» следует искать в любимом тексте поколения 80-х — нулевых. Я имею в виду, конечно, «Москву — Петушки». Но у путешествия сегодняшних пассажиров безысходной электрички (автозака) есть конечный пункт. Есть спасительный стоп-кран, способный прервать дурную бесконечность.

Я думаю, это — хорошо темперированное достоинство.

Алла Боссарт

Иллюстрация: Артем Черников. Остальные рисунки: Анастасия Збуцкая

Глава первая. Митинг

— Парни, — сказал Костя, — если нужен еще коньяк, я сгоняю.

— Это было бы, — говорю, — по меньшей мере великолепно. Только бери сразу две, а то, сам понимаешь.

— Понимаю, — говорит, — как не понять.

Я стоял на скользком грязном холмике, силясь удержать равновесие, и тщетно вслушивался в речи митингующих. Мне было холодно. Вот, думал я, хорошо, что у Швецова сегодня такое бодрое настроение. А то коньяка хочется всем, а пробраться через оцепление и два забора может далеко не каждый. Здесь нужен особый «заряд».

Костя — музыкант. Работает вместе с Петей Наличем. Когда-то он, как и я, учился в МАРХИ. Но, как шутил, будучи студентом этого же вуза мой отец (ныне политический аналитик), МАРХИ ежегодно выпускает сто музыкантов, сорок композиторов, тридцать художников, двадцать скульпторов, пятнадцать писателей, десяток архитекторов широкого профиля и одного инженера по холодильным установкам. Я и мой брат Илья попали в «десятку» архитекторов, Косте же удалось избежать железобетонного гнета этой профессии.

Глава вторая. Радист

Это случилось незадолго до того, как Женю прозвали Радистом. Женя, имея при себе весь необходимый ему инструмент (в двух старых потрепанных саквояжах), направлялся в почтовое отделение на Мясницкой улице, чтобы починить там электропроводку. Проходя по Лубянской площади, он увидел рабочего, который уже закончил ремонт каких-то подземных труб. Женя остановился. Профессиональное чутье историка (а Женя был по образованию историком) подсказало ему, что здесь можно разжиться чем-нибудь стоящим. И точно. Не успел он еще поставить на землю свои саквояжи, как увидел нераспечатанную пачку электродов, лежавших рядом с вырытой рабочим ямой. Тогда Женя, не мешкая, спросил рабочего:

— Мужик, тебе эти электроды нужны?

Рабочий оторвался от своего занятия (он сосредоточенно курил) и посмотрел на Женю снизу вверх. Увидев над собой лицо съехавшего с катушек Адриано Челентано (а именно такой внешностью обладал Женя), рабочий крякнул, сплюнул и ответил хрипло:

— Да на *** они мне?

Глава третья. Лубянка

Омоновцы выглядели как пришельцы. Они медленно и как-то не по-человечески нелепо двигались к нам мимо театра Калягина. Их тяжелые ботинки скользили по вечно зеленому газону, как будто не оставляя на нем ни следа. Черные стекла шлемов отражали ночные огни, и казалось, что под опущенными забралами скрыты странные, искаженные чуждой генетикой лица. Сходство с инопланетными захватчиками усиливалось еще и тем, что их расчет появился совершенно внезапно, из ниоткуда. Они спустились со своего космического корабля при помощи системы телепортации и теперь надвигались на нас в полном молчании широким мрачным фронтом.

— Что-то, — говорю, — стало холодать, не пора ли нам поддать?

— Да уж, — Илья тоже посмотрел на «инопланетян», — пожалуй, действительно пора.

— К-куда идем? — оживился Герман.

— На Никольской есть один неплохой бар, если помнишь…

Глава четвертая. Оформление

Лена была очаровательна. В каком-то смысле. Мы сидели за обычными школьными партами в «Класс-Группе» и чего-то ждали. Какие-то отмороженные участковые, скучившись за одним столом, что-то писали, как позже оказалось — липовые протоколы. Радист куда-то исчез, Илья пытался спать, Герман созерцал. Кто-то негромко беседовал. Директор по развитию Федор Николаев умудрился развалиться на стуле, словно в кресле. По слегка удивленному выражению лица было видно, что он, к его великому сожалению, трезвеет. И тут появилась Лена.

Я оглядывал помещение, силясь сопоставить услышанные мной в автозаке голоса с конкретными людьми, когда скрипнула входная дверь и в «Класс-Группу» вошла заспанная женщина в серой ментовской куртке без каких-либо знаков отличия. Женщина вошла тихо и даже как-то робко, но все в комнате заметно оживились. Участковые подобрались, «пасший» нас дежурный вытянулся, и даже директор по развитию Федор Николаев сел прямо. Женщина сделала неопределенный знак рукой, который все без исключения поняли как «сидите, сидите, не вставайте, не стоит беспокоиться». Сначала она подошла к участковым, просмотрела написанные ими протоколы, сказала, что так не годится, и стала диктовать новый текст. Закончив с ними, она начала подходить по очереди ко всем партам, за которыми коротали время задержанные, и задавать вопросы. Делала она это так. Встав перед партой, она присаживалась на корточки, клала лист бумаги на стол, робко заглядывала в глаза снизу вверх и устало произносила без вопросительных интонаций:

— Мальчики, давайте побыстрее, ладно. Имя, фамилия, адрес… ладно. Все же взрослые люди, да. А вот вопросы не нужны, не будьте детьми, хорошо. Так что имя, фамилия, адрес…

Когда она подошла к нам, все повторилось.