Инклюз

Шехтман Вениамин

Шехтман Вениамин

Инклюз

Дождливая осенняя ночь редко когда бывает хороша. По крайней мере, я с трудом припоминаю не более пары-тройки ночей, когда и ледяной дождь был уместен, и пронзительный ветер не сулил простуду. А уж если ты на чужбине, в городе, где нет ни одного знакомого лица, исключая портье и буфетчика, но первый недоверчив, а к услугам второго не можешь прибегнуть ввиду финансовой несостоятельности — такая ночь совсем уж безрадостна. Благо, хоть не бесприютна. На эту ночь, весь следующий день и еще одну ночь в моем распоряжении комната, аккуратно выкрашенная бежевым, с кроватью под покрывалом того же цвета орехового комля, что и стул, на котором я сижу, и шкаф, в котором стоит мой чемодан и висит куртка на теплой подкладке. Итак, комната есть, и я могу сидеть в комнате, а не прятаться от дождя, скажем, под козырьком бакалейного, будто я жду открытия, чтобы первым купить свежее мыло или цветок, с упрятанными в торфяной брикет корнями. Впрочем, это бы мне не грозило в любом случае: козырьки на ночь скатывают и, подняв, укрепляют в зажимах. Если отдернуть штору, можно смотреть на циклопическую спину мокрого Вильгельма I. Но не хочется — страшно.

Ночь в самом разгаре, как и непогода. Долго еще мне сидеть, дожидаясь рассвета, слушая постылый ливень, и размышляя, как же угораздило меня, весьма немолодого и не очень уже здорового субъекта, сорваться с места и броситься через череду ночей, приведшую к этой вот: в бежевой комнате на окраине чудного города Кобленца, стоящего у слияния Рейна и Мозеля. Прекрасного летним днем, особенно для того, кто молод, любим и быстроног: здесь есть, где походить и на что посмотреть. Скажем, цеховые часы в виде лица. Оно шевелит глазами.

Мне же, не обладающему вышеуказанными качествами, да к тому же не имеющему в распоряжении летнего дня, и крайне, чрезвычайно даже не желающему думать о своем ближайшем будущем, остается лишь вспоминать прошлое.

Прошлое обширно и богато подробностями. У меня же сегодняшнего подробностей толком и нет, даже лицо рядовое без не то что особых примет, но даже и без сколько-нибудь запоминающихся черт. У меня есть только я сам, моя куртка и чемодан. Ну и его содержимое, разумеется.